Главная страница
Главный редактор
Редакция
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Книжная серия
Спонсоры
Авторы
Архив
Отклики
Гостевая книга
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение




Яндекс.Метрика

 
Союз писателей XXI века
Издательство Евгения Степанова
«Вест-Консалтинг»
подписаться

Отклики




Газета «Русская мысль», № 41, 11-17 ноября 2004 г.

Газета «Русская мысль»,
№ 41, 11-17 ноября 2004 г.

Как это делается в Америке
(об издании поэзии, в том числе русской)

С Матвеем Янкелевичем мы познакомились в Белграде во время конференции, которая была посвящена Александру Введенскому. И единственным докладом, прямо связанным с нынешней поэтической ситуацией, был доклад Матвея. Известный панк-музыкант, лидер группы «Гражданская оборона» Егор Летов называет Введенского своим любимым поэтом, посвящает ему стихи. Матвей провел интересный сопоставительный анализ ряда мотивов двух поэтов.
И тут дополнительно выяснилось, что докладчик не только преподает в американских коледжах русскую литературу и занимается в аспирантуре нью-йоркского городского университета, но и сам переводит на английский стихи Хармса, Введенского, Маяковского и других авторов и не только переводит, но и издает в своем небольшом издательстве. В общем, выяснилось, что сам Матвей Янкелевич пишет стихи.
Надо сказать, что в последние годы наблюдается некоторая активизация русских литературных сил в Америке. Появляются новые журналы (например, «Членский журнал» Алексея Даена), издательские проекты. При этом возникают новые проекты в России, связанные с литературной диаспорой в США. Так, недавно журнал Евгения Степанова «Дети Ра» в Москве полностью опубликовал обширную поэму зубра российского и американского андеграунда Константина Кузьминского, а затем посвятил почти целый номер заокеанским соотечественникам.
Матвей Янкелевич вообще больше действует в англоязычном пространстве. Он сам пишет по-английски, и его издательство было организовано им вместе с молодыми американскими поэтами и художниками.
В США он переехал с семьей в 1977 году, вырос в Бостоне, но в 91-92 годах учился в Новосибирской физматшколе.
Тут я прошу Матвея продолжить рассказ, то есть включаю его прямую речь:

—  Да, мои коллеги уехали обратно в США, а я остался на всю сибирскую зиму, до лета, преподавал английский в ФМШ, а заодно слушал лекции на филфаке новосибирского университета. Я ни в коем случае не физик и не математик... В университете в Коннектикуте я изучал классическую китайскую философию и вообще Восток, а попутно русскую литературу. И в конце концов я пошел по пути наименьшего сопротивления! То есть углубился в русскую литературу и написал большую дипломную работу о Хармсе, о творчестве и его арестах, и в диплом же включил переводы его произведений.
—  Это были ваши переводы?
Да, я стал переводить тогда Хармса, увидев, что на английском очень мало текстов.
— И затем продолжили эту работу...
Нет, не сразу. После университета я уехал в Москву и занимался там театром, в частности, ставил пьесу Бюхнера «Смерть Дантона». Еще в универе я начал издавать небольшой журнал, самиздатским способом, конечно. В Москве я это продолжил. Журнал назывался «Гадкий утенок» (американский вариант — «Ugly Duckling»). Там были разные забавные тексты и коллажи.
— А как появилось издательство и новый журнал «6 х 6»?
Я уехал из Москвы и поступил в аспирантуру в Йельский университет, но выдержал там только полтора года и осенью 98 года переехал в Нью-Йорк, где в первое время работал на общественных началах в авангардном театре Ричарда Форемана (Richard Foreman). Этот театр называется «Ontological-Hysterical Theater», я там углядел некоторые принципы, похожие на театр Игоря Терентьева и ранних обэриутов. Спустя какое-то время мы с друзьями стали делать журнальчик «6 х 6», а затем и собственные книжечки. Я до этого момента, то есть до 200 года, писал в основном прозу и для театра, а тут вдруг перешел на стихи. И стал много переводить. И появилась необходимость выступлений. Мы сами организовывали эти вечера. На одном из них удалось поставить «Лапу» Хармса в моем переводе. Сйчас мы с Евгением Осташевским курируем в одном клубе серию выступлений восточноевропейских поэтов, а также эмигрантов. Из всех этих действий стало образовываться издательство.
—  Как пришла идея публикации восточноевропейской поэзии? Представлена ли как-нибудь восточноевропейская поэзия в США помимо вашего издательства?
Честно говоря, это почти случайность. Мы хотели получить грант от одного фонда. Я писал заявку вначале на русские книги, мы собирались представить американским читателям произведения московских концептуалистов, а также других авторов, например, Аркадия Драгомощенко. И тут я подумал, что вообще надо писать концепт на серию книг, не только русских, но и других стран Восточной Европы. Насколько я знаю, систематического издания таких книг в Америке нет. Мы почти не надеялись на успех, но неожиданно получили поддержку. И дело пошло.
—  Вы издаете довольно известных современных русских авторов. Пригов, Рубинштейн, Айзенберг, Драгомощенко. Это ваш вкус или некоторую роль играет раскрученность этих имен в том числе и в США?
  Конечно, эти поэты вполне в моем вкусе. Зависит также от переводчиков. Рубинштейна нам предложил американский переводчик Филип Метрес. Конечно, мы его взяли. Вряд ли другоое издательство взялось бы. Ведь поэзию здесь трудно продать, тем более переводную, тем более авангардную... В США Рубинштейна до нашего издания не было. Было английское издание с не очень точным и весьма британским переводом, здесь его можно найти только в некоторых библиотеках. У Пригова вообще не было книги по-английски. Это безобразие мы решили исправить! От книги Драгомощенко «Китайское солнце» отказалось одно издательство, которое вначале хотело печатать. Но мы издадим.
—  Легко ли было организовать издательство? Как удается держаться материально?
С одной стороны, легко — на ксероксе, на ручном станке, собственноручно переплетать книги — для совсем маленькой аудитории любителей такой экспериментальной или новой) поэзии. С другой — очень трудно. Ведь поскольку мы не издаем коммерческие книги, нам трудно вернуть затраченное — уж не говоря
о прибыли.
Материально почти невозможно. Хорошую новую поэзию или прозу невозможно издавать без убытка — и система должна это понять, и что-то должно измениться. Ну, не изменится — все равно мы будем выбрасывать деньги на «безнадежное» дело, а не тратить их на новые ботинки, мобильники, рестораны, дома и т.д. Здесь важно — не вам об этом говорить — авангардное действие, жест, поведение.

Наш белградский разговор подходил к концу, самолеты улетали в разные стороны. Несколько позже по электронной почте я предложил Матвею напечатать небольшое интервью в «Русской мысли» и решил немного рассказать о газете. В ответ на это он мне написал, что газета знакома ему с детства. Его семья в Америке выписывала «Русскую мысль». «У меня была обязанность, — пишет Матвей, — я доставал газету из почтового ящика и приносил ее прабабушке, которая прочитывала ее в своей комнате от первой до последней страницы. Так что мне будет особенно приятно, если интервью появится в этой газете».

Сергей БИРЮКОВ