Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Отклики Журнал «Новый мир», № 11, 2005 г.
Журнал «Новый мир», № 9, 2005 Периодика
Михаил Новиков. О поэзии. Эссе. — «Дети Ра», 2005, № 5 (9).
Публикация из архива погибшего в автомобильной катастрофе пять лет назад литературного обозревателя издательского дома «Коммерсантъ» подготовлена Борисом Колымагиным. Пять маленьких эссе и два больших стихотворения. У Новикова замечательный ритм повествования: начав «за упокой», доказательно, вдохновенно, по-бойцовски, — он почти всегда кончает «за здравие». Он не опровергает сам себя, но изо всех сил старается не поддаваться самому распространенному типу мышления — мифологическому. Размеры его эссе — газетные, на страничку. Процитирую две трети сочинения, названного «Он закрыл дверь за классиками». «<…> Как тому и положено быть в случае завершения традиции, в поэтике Бродского трагикомические, кичевые черты проявлялись сильней, чем у предшественников. Да еще и постбродская истерия бессодержательных воспоминаний, интервью сомнительных друзей, подробно записанные беседы ни о чем, вообще натужная мифологизация фигуры нобелевского лауреата сделали свое дело. Но фундамент заложил сам поэт: оправдание этого культа обнаруживается в его текстахы. В конце концов, позволяя себе фразы вроде «в Рождество все немного волхвы», Бродский санкционировал практически неограниченную степень интерпретаторской пошлости. Уникальная интонация Бродского — сразу и брюзгливо-талмудическая, и весьма мужественная — пожалуй, отражает пропорцию притяжения и отталкивания, обаяния и глухого раздражения, которые вызывает эта фигура у непредвзятого читателя. Просодические достижения Бродского очень сильно подхвачены — «под Бродского» все еще пишется громадное количество стихов. Но это выходит гораздо скучней: никто больше не отваживается на столь пафосное, героическое отношение к поэзии. К тому же Бродский осуществил последнюю попытку освоить, а лучше сказать — выдумать для себя мировую культуру, о тоске по которой писал Мандельштам. Его опыт в этой области соединил замах серебряного века с чисто шестидесятническими «фарцовочными» уловками: на знаменитой фотографии, сделанной в ссылке, автор трагических стихов стоит у забора, на который аккуратно выставлена пачка сигарет «Честерфильд». В известной мере и Рим, и христианство, и вся мировая культура оказались в стихах Бродского такой вот пачечкой «Честера». Но только он искал не способа импортировать все это в современную русскую речь. Наоборот — это были своего рода знаки конвертируемости его поэтического сознания в мировой культурный код. Обратный ход невозможен: для всей русскоязычной публики, за исключением горстки фанатов-бродскианцев, рассуждения «американского» Бродского об Одене, Хини или Уолкоте обречены остаться пустым звуком. Чтение Бродского подряд сейчас, когда аура литературной суперзвезды померкла (текст был написан в 2000 году, к 60-летию поэта. — П. К.), разочарует: из десяти стихов девять — мимо адресата, не для нас, не про нас. Но ради условного десятого все и затевалось: в нем обнаруживаются такие сила и ясность, которых, кроме как у Бродского, ни в его поколении, ни в его литературной традиции не было ни у кого».
Павел Крючков
|