Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерЮрий КАЗАРИН
ОКНО В ОКНЕ
* * * Кто-то плачет и плачет во мне,
сквозь меня отражаясь в окне: он, конечно, стоит за спиной. Оглянусь в темноте ледяной — и глядит, проливаясь, слеза на летящие в небо глаза, — прозревает слеза на лету, продлевая твою высоту… Нагреваются слезы во рту. * * *
В большой воде иного бытия,
где в лед входила трещина копья и щелкала железом мотоцикла, когда вода сама к себе привыкла и выглянула вечность из нее, ушел туман — и зеркало возникло, всем сердцем опираясь на копье. Дрожало зеркало и в слезы целовало, и простиралось медленным огнем, и время отступало, последней мыслью вспыхивая в нем. * * *
Куст шмелей, гнездящийся в снегу,
пахнущий, как жизнь, воздушной кровью, я к тебе прижаться не могу — ты меня огладишь вербной бровью. Озеро глотает высоту с птицей из просветов ледохода и катает пуговку во рту на этапе жажды. И свобода спит на пересылке глубже тьмы, открывает очи на минутку затянуться горечью зимы, сжатой в ледяную самокрутку. * * *
Туманы вывесили флаги, —
и в натяженье влаги, как из тайги скрипит кровать, как ночью в рыжие овраги уходит время умирать, как в океане трутся фляги и чокаются молоком разледенившимся, но твердым, как бы грозя моржовым мордам торосом, торсом, топором… А над костром сидят бродяги и умываются костром. * * *
К.
Птицы с глазами женскими хладное небо пьют:
вечно они летают — как их теперь зовут? Медленный зверь сирени, белый, встает во мне, в заморозках мерцая, словно окно в окне. Космос не тронет птичку, в небо стряхнет сирень — и лепестки струятся ночью как белый день. * * *
Море плачет навстречу
всему, что еще не плачет, сбросит шкуру свою овечью на берег, переиначит мифы о превращенье путешествий — в чужую бездну, и почувствует жженье в глубине, если я исчезну. * * *
Пока не ослепнешь —
звезду не услышишь: замрешь и окрепнешь, и небо надышишь, где, шапку забросив за вечность, за зверя, придумает Осип, что знал Алигьери. * * *
Люблю и шорох, и шипенье,
и шум листвы с другого света, последнее сердцебиенье деревьев. Смерть или терпенье — успенье лета. Сосульки первая комета — ее прилет, ее горенье: она с того, с другого, света, где шелестит стихотворенье. * * *
В небе у берез немеют ноги.
Пустота полопалась в стекле — пузырьки прозрели, недотроги: Ночью возвращаются дороги, прижимаясь, твердые, к земле. Разгребаешь звездную лузгу: там, где по любовь ходили боги, — дырочки от валенок в снегу… * * *
Отражаясь в себе, каменея навеки,
видят лед и свеченье крещенские реки. Вещество пустоты приморозило веки, и цветы из себя истекают, к стеклу прижимаясь и освобождаясь во мглу. На полу воскресают во сне человеки, неостывшие ружья поставив в углу. * * *
Птичка на воздухе, небо на птичке,
птичка на сердце сидит и сидит: лед уплывающий шоркает спички — спички ломаются, время шипит не узелком — угольком угловатым, гоголем, загнутым вниз на конце; небо седьмое бывает девятым — гоголем или глаголом пернатым в первом, единственном, главном лице. * * *
Губами ловишь нитку с неба,
живую шерстяную нить — и вспыхивает рифма «хлеба», и не с кем рифму преломить… * * *
Душу душой не тронь —
можешь в огонь окунуть ладонь, можешь погладить свет. Смотришь в огонь, смотришь в огонь, которого нет. * * *
За деревней тополь обезножил
добрести до жизни мочи нет сквозь себя пророс и прожил триста лет и упал в сырую пропасть лета выше неба к богу в пустоту и летит в себя усильем света с тополиным яблоком во рту. * * *
Что-то качнет крыльцо
ночью, звезду кроша, это болит душа: выпьешь свое лицо медленно из ковша. Сам себе смерть и бог, снега не видно, нет… Сделать глубокий вдох — выдохнуть белый свет. * * *
Слезинка на игле,
граненая приснится: не трещинка в стекле — а сивая ресница. Когда не взгляд, а звук, отбившийся от рук, от уст, не выживает… С какой такой версты — страшнее не бывает — не зрячий сон, а ты последние кранты кричит из немоты — и голос не срывает. * * *
Мотылек лохматит лампу,
солнце пробует на вес, шлепает собачью лапу, свесившуюся с небес. Тщетным воздухом разлуки дует, как на уголек, дабы свет не дался в руки, как последний мотылек. * * *
Два лика — неба и воды
заводят зябкие сады — узлы зернистого сближенья с лицом земным и отраженье зрачков — до яблока, до жженья, до слез, до головокруженья, до золотой в листве орды — очей небесные следы — целует жизни разрешенье. _______________________________________________
Юрий Казарин — поэт, исследователь поэзии, языковед. Автор нескольких книг стихотворений и прозы. Стихи публиковались в периодике в России и за рубежом. Профессор, доктор филологических наук. Живет и работает в Екатеринбурге. |