Свежий Номер

№ 7 (57), 2009

Финансовый кризис продолжается, и берег Гудзона
становится холоднее.
Я прогуливаюсь в черном пальто,
взглядом обрусевшего еврея
встречая шагающих мимо хасидов.
Такие бороды носили лет сто
назад в местах, где потом побывали немцы.
Ветер вздыхает монотонно,
колыша лодками и не стремясь к сердцу.
Недорогое сукно, как элемент быта
и бюджета, покрывается солью капель.
Цена нефти за баррель
тем временем падает изо дня в день.

Это дивная новая экономика,
чья некогда невидимая рука
отрублена, словно по воле шариата.
Память о ней тянется от заката
к закату, целомудренное облако
развращая до фривольных осадков.
Идет дождь. Денег нет. Адам Смит умер.
Безмолвствует река.
И уж наверняка не мудренее вечера утро.

Утро есть пробуждение. Я открою глаза
и машинально полезу ими на потолок.
Раздастся лай кастрированного пса.
Шопен ворвется продолжительной трелью,
прерывая продолжительный вздох.
Слух настигнет врасплох
очередная финансовая весть.
И губы, что ни разу еще не холодели
начнут холодеть.

Коллаж. На белом фоне
треугольники с желтым фоном.
Яйцо, приснившееся
некогда Дали.
Пространство пустоты.
Жизнь вспять и время оно.
Щепотка пыли.
Горсть земли.

Свет падает на холст,
                            но остается посторонним.
Глаз обрамляет свет.

Тьма, сумерки сменив,
побелена ладонью.
И это новый цвет.

1.
Квадрат оконной рамы кабинета
пылится, обязуя ход сюжета,
который предсказуемо не нов,
задуматься о сущности углов.

Слова про «ты и я», про «в этом мире»
настолько не про нас. Углов — четырe.
И так же, как ненужные слова,
они беспечно делятся на два.

Простая геометрия есть призрак
из отрочества книжного, чей список
собой являет дерзкое число,
включая и «Лолиту», и Лакло.

2.
Нас разделяют годы, мили, фразы.
Возможные в их помеси проказы.
Проторенный словесный алгоритм.
Немного громких сцен. Немного рифм.

Еще недавно ты считала время,
считая это главным развлеченьем
прогулки по загородившей вид
на Бостон в вечер будний Бикон-стрит.

Часы переводились то назад, то
вперед. Порой ломались циферблаты.
Порой же расплавлялись по Дали.

И в этом были признаки любви.

1.

Он посмотрел на статую Трех Лжей
и заметил четвертую.

2.

Бронза питала треугольники света,
пока столетние деревья расточали воздух.

3.

В его лице было что-то от лорда Байрона,
не без черт от молодого Спендера.

4.

Очумело несясь из своих общежитий,
студенты не замечали неодушевленного.

5.

Он жаждал любви и он жаждал смерти,
и озирался на этой новой 52-й улице.

6.

Ибо 1907—1973 против 1636, что это,
если не рассыпанный прах и замысел скульптора?

7.

Да, статуя есть рифма прошедшего времени,
лишенная звуков.

Эпилог

В этот вечер портрет заменен фотографией.
«Баядерка» — «Жизелью».
Стих в альбом — эпитафией.

В этот вечер сто ватт нагорают на семьдесят.
Зеркалам не до трещин.
Тень за светом не следует.

В этот вечер дневник встретил прозу терцинами.
Прежним ямбом из Данте
и другой половиною.