Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПоэзия Союза писателей ХХI векаЯн БРУШТЕЙН
СВЕТ И ПЕПЕЛ
* * * Другу
В твоем осеннем Коктебеле,
Где время стелется по дну, Колокола под вечер били И добивали тишину. Как будто в непрерывном танце, Людская пенилась река, И ветер с моря пропитался Бараньим духом шашлыка. А там, где на излете лета Последний планер пролетел, Гуляли пьяные поэты В невыносимой пустоте. Пепел
Ну что, моя красавица,
Ты лучше, чем тогда была. Не выпито с лица винцо, Не съедена с ладошки мгла. Затеряны давно века, В которых этот свет мерцал... Я — из травы, ты — с облака, Ну как сумели встретиться! Казалось, будем вечно мы, Но стало много толку ли — Крича грачами вешними, Мы годы перещелкали. И пеплом дни последние, Засыпали постели нам. Не оставляй во зле меня Погасшим и потерянным! Спугнет однажды утро вой, Стирая блики облика... Пока я прорасту травой, Ты растворишься в облаке. Сюжет
1 То ли свет в окне потух,
То ль душа в глазах погасла... И несет прогорклым маслом В час, когда лежишь в поту, Зацепившись, как в огне, За свое же отражение, И плюешь на это жжение — За грудиной, в глубине. 2
Без боли этой жизни вовсе нет.
Зову я тех, кого давно забыли, И облаков потрепанные крылья Растерянно крадутся в мой сонет. Осколки не случившихся сонат Рассыпаны. Вороны на заборе Спокойно смотрят, кто кого поборет, Когда к утру последние заснут. Ночной кошмар ударится о дно, Случайный луч прорвется раньше срока, Разрежет руку, как трава осока, И жаркой кровью вымоет окно. И тот, кому не нужно этих жертв, Запишет мой мучительный сюжет. Мадагаскар
На северной оконечности острова Мадагаскар,
В солнечный, но не жаркий полдень октября 2013-го года Самец кошачьего лемура свою подругу ласкал Для удовольствия и продолжения рода. А ты расфасован в коробку хрущобы, Где двери — железны, окно — из винила, Где ты затаился по-мышьему, чтобы Судьба перед носом хвостом не вильнула. Когда кошачьему лемуру прискучили ласки, Он решил пожевать эндемичный цветок равеналы. Вокруг летали птицы неимоверной окраски, А море вздыхало, покачивалось и стонало. Твой завтрак — яичница и макароны, Потом — беззаветный бросок на работу. В метро все набились, как будто бараны, А там, на перроне, избили кого-то... Сбежать бы, пока не изношен и стар — На этот, ну как его, Мадагаскар! А кошачий лемур вздрагивал и плакал во сне, Снились ему холодные злые макароны, И город, который живет, как на войне: Просыпается с ужасом и засыпает со стоном. Свет
Вся эта история не про нас,
Но больно, и все же в груди теплей, Когда вспоминаю мой первый класс, И мой выпускной, и родителей — Нарядную маму... Осталось ей Всего три года. Блокадница... А жизнь моя нынче под скрип осей Привычно под гору катится. И лепит время остаток лет, Ломая судьбу суровую. Но ежели все-таки вижу свет — Он там, за спиной, где снова я Узнать пытаюсь, какой же век, Почувствовать руки мамины, Увидеть, как тот, кто был всех живей, Со школьного смотрит знамени. И как с пацанами на перевал Ползу, эту жизнь итожа... Как будто бы кто-то меня позвал И отпустить не может. * * *
Времена, когда мы штопали носки
Так, что штопки было больше, чем носка, Вспоминаю я сегодня без тоски, Это время я до дырок истаскал. И оно давно истратило меня, Нынче я остатком мелочи бренчу, И торчу привычно на изломе дня, И хочу того, что мне не по плечу. Я меняюсь, ухожу от простоты К еще большей безрассудной простоте. Все равно уже, какого роста ты — Если ветер предпоследний просвистел. Ребра
Судьба-злодейка, дрянь и сводня...
Представишь свой прекрасный образ, Вот тут она тебя как двинет — Вмиг припадешь к земной оси. Ну вот, к примеру, как сегодня: Мои поломанные ребра Так помогают от гордыни, Что прямо Господи спаси! А если вздумаешь перечить, Судьба как раз тебе — невесту, И отпираться мало толка, И не ускачешь налегке. Безумны у невесты речи, Она тоща, как злые версты, Есть у нее коса-литовка И вечность в старом рюкзаке. Так будь же стоек, словно стоик, И смейся, будто жизнь — пустое, И оставайся рядом с тою, Что вся — из твоего ребра. Не ставят в этой школе троек, И тяжелы ее устои, Но все же сотрясать их стоит Касаньем слабого пера. Предрассветное
Греховодные сны и подводные страхи,
И подлетное время прервалось на взмахе, В час, когда на часах без пяти, Четырех, или трех до рассветного мига, И ломается сон, и рождается книга Из того, что я бросил в пути. Но недаром я слышу, как дерево дышит, Как приблудные птицы садятся на крышу, Как в печи голосит домовой. Как скрипят половицы, сгорают страницы, И старается сад на меня разозлиться, И срывается ветер на вой. Этой новой забавой, кленовой отравой Надышался до боли, но прокляли травы Взмах моей неумелой косы... Где раскосы березы и ласковы осы, Снова падаю в сон, словно в реку с откоса, Улетаю с ничьей полосы. Ян Бруштейн — поэт, прозаик. Печатался в «Знамени», «Детях Ра» и других изданиях. Автор многих книг. Член Союза писателей XXI века. Живет в г. Иваново.
|