Свежий Номер

№ 7 — 8 (33 — 34), 2007

Аллитерацией обычно называют стилистический прием усиления выразительности художественной речи повтором согласных и/или гласных звуков¹. В современной русской поэзии такой прием доведен до предела в творчестве новосибирского поэта Бориса Гринберга (1962 г. р.). Им даны примеры не только тавтограммы, известной мировой литературе со времен античности, но и введены новые формы, приобретшие крайнюю степень ограничения: начально-концевые тавтограммы и, особенно, гиперлипограммы.

Аллитерация положительно реализуется в тавтограмме — стихотворном или прозаическом произведении, в котором все слова начинаются с одной и той же буквы². Борис Гринберг усложнил тавтограмму и дал пример редчайших начально-концевых тавтограмм, в которых все слова не только начинаются с одной и той же буквы, но ею же и заканчиваются:

Как минус-прием аллитерация реализуется в липограмме — стихотворном произведении, в котором намеренно подобраны слова, не имеющие в своем составе того или иного звука (буквы)⁴.
Гиперлипограмма — (своеобразный «минус-прием минус-приема», если можно так сказать), почти предельная реализация аллитерации, при которой в произведении употребляются только определенные гласные (или согласные). Это максимальный запрет на использование других гласных (или согласных).
В западном литературоведении в качестве синонимов употребляются термины моновокализм (употребление только определенной гласной) и моноконсонантизм (употребление только определенной согласной)⁵.
Можно с уверенностью сказать, что гиперлипограмму в отечественную литературу ввел Борис Гринберг, он же и дал этому феномену название. В рубрике «Verbлюд» давались подобные тексты⁶, но не были представлены системно на примерах творчества одного автора. Гринберг пишет: «Это мой термин — реакция на довольно примитивную и главное неощущаемую форму комбинаторики «липограмму». <…> Гиперлипограмма же — липограмма доведенная до «абсурда», то есть вводится запрет на все гласные или согласные, кроме одной. По-моему, точно отражающий суть термин»⁷.

Принято считать, что история гиперлипограммы начинается с 1836 года, когда Генри Ричард Вассаль-Фокс, третий Лорд Голландский, публикует в своей книге «Keepsake» трехстраничную «Eve’s Legende», в которой использует только гласную «е». Однако пример подобного стихотворения можно найти у украинского поэта Ивана Величковского (? 1701, по другим данным 1707) в его книге «Млеко от овцЂ, пастыру належноє...» (1691 г.):

Гринберг, однако, не подтверждает факт знакомства с названной книгой: «О Величковском я знал только как о палиндромисте. Так что для меня это миниоткрытие. Впрочем — не удивился»¹⁰.
Говоря о содержательной стороне крайних форм аллитерации в творчестве Гринберга, нужно сказать об их одновременной ясности и высокой поэтичности, что свидетельствует о большом мастерстве новосибирского поэта. Слова в строках и во всем произведении, несмотря на сверхсложные ограничения, не задевают друг друга, практически нет ни ритмических сбоев, ни смысловых натяжек или лакун, ни плохой рифмы.

Перед нами четырехстрочная начально-концевая тавтограмма на «у», написанная четырехстопным амфибрахием. Отметим наличие точных парных смежных рифм («удачу-утрачу» и «утру-умру»), метафоры («улитка-удача»: удача медленно движется навстречу лирическому герою), скрытого оксюморона («услышу улитку-удачу»), олицетворения («ухмылка утра»). Стоит добавить, что в случае «утру-умру» рифма метаграммная: рифмуются слова с заменой всего лишь одной буквы (т/р). С допущениями, можно и первую рифменную пару назвать метаграммной (д/тр). При таких сверхсложных ограничениях особенный интерес вызывает наличие омографа «Утру утрУ» (дательный падеж существительного «утро» и первое лицо, единственное число будущего времени глагола «утереть» соответственно).
Минимальность стихотворной формы не исключает жанрово-содержательную сложность. Малый объем текста и его тема настраивают нас на то, что перед нами эпитафия, точнее — автоэпитафия. Однако здесь нет традиционного обращения («Прохожий, остановись!..»), ничего не говорится о делах покойного (чем он занимался, чем прославился). Кроме того, глаголы употреблены не в традиционной для эпитафии форме прошедшего времени или противопоставлении настоящего и прошлого, а в форме будущего времени. Последнее свойственно скорее элегии. Элегическое начало присутствует в «Уставшему» и просматривается в грустных (трижды: «упрячу усмешку», «улыбку утрачу», «ухмылку <…> утрУ») размышлениях о собственной жизни, сопряженных с мотивами тленности мира, скорого конца лирического героя (вновь трижды: «увяну», «угасну», «умру» утром). Добавим интересное наблюдение: 12 из 16 (75 %) слов стихотворения трехсложны и идеально «ложатся» в четырехстопный амфибрахий. Возможно, такая композиция придает тексту более рельефную отчетливость (но не скандирование, иначе это было бы оформлено графически, например, «лесенкой»), воздействует на читателя или слушателя более ярко (на стыке слов мрачное, пугающее «у» нагнетается, становится долгим).
При анализе начально-концевых тавтограмм (и гиперглипограмм) представляется весьма перспективным применение фоносемантики. «Всякий звук человеческого голоса, всякая буква — сама по себе вызывает в человеке известные представления, создает звукообразы. Я далек от того, чтобы приписывать каждому звуку строго определенное смысловое или цветовое значение. Но — Р — ясно говорит мне о чем-то громком, ярком, красном, горячем, быстром. Л — о чем-то бледном, голубом, холодном, плавном, легком. Звук Н — о чем-то нежном, о снеге, небе, ночи… Звуки Д и Т — о чем-то душном, тяжком, о тумане, о тьме, о затхлом. Звук М — о милом, мягком, о матери, о море. С А — связывается широта, даль, океан, марево, размах. С О — высокое, глубокое, море, лоно. С И — близкое, низкое, стискивающее и т.д.»¹¹. В данном случае «у» (тягостный, тревожный, пессимистичный) отражает содержание произведения с трагическим финалом («умру»). Учитывая то, что Велимир Хлебников является любимым поэтом Бориса Гринберга, логично вспомнить о «звездной азбуке» Председателя Земного Шара, который воспринимал «у» следующим образом: «… обойти — круговое движение, уйти — боковое движение. <…>. То есть о явно присуще круговое движение, а у — боковое»¹²; «… у покорность…»¹³. Абсолютизируя взаимосвязь звукового набора с содержанием, предположим, что, не зная русского языка, но по-русски ощущая «у», можно догадаться о минорном настрое стихотворения.
Таким образом, перед нами полноправные художественные произведения, несмотря на то, что для русской культуры часто наблюдается «стремление придать, прежде всего, форме, а также материалу, фактуре, вещи в целом некую степень приниженности, ущербности; подчеркнуть убогость материи, плоти, мысли, факта, объективности перед неким «Абсолютом». Однако внешне это обычно скрывается за стремлением к красоте, понимаемой как пышность, спокойствие, уют и благолепие»¹⁴. На рубеже XX-XXI веков возникла ситуация, при которой форма встала в центр внимания авторов и литературоведов, заняв прочные позиции в художественном творчестве многих поэтов. Особенное место в этом плане занимают ограничения на использование букв, и творчество Бориса Гринберга представляет собой значительный вклад в развитие этого направления.