Свежий Номер

№ 3 (89), 2012

— Эдуард Павлович, в начале 2012 года вышел очередной, десятый по счету, роман из серии «Непостижимая Россия», который Вы назвали «Искушение Агасфера». Как долго Вы работаете над этой серией и как складывалась ее судьба?
— Серия зародилась в самом начале «лихих девяностых», сатирическим романом «Каземат», в котором была представлена модель тоталитарного общества, порабощающего людей ради идей гуманизма и «светлого будущего». В дальнейшем она складывалась как художественное осмысление нашей новейшей истории — от периода брежневского «застоя» до наших дней. Это было время крушения коммунистической идеологии и политической цензуры, на смену которой — на фоне «демократических перемен» — пришла жесточайшая экономическая цензура: если раньше наши рукописи уродовали цензоры, вымарывая «антисоветчину», то в новые времена издательское дело было отдано на откуп коммерции, и серьезная литература стала невыгодным товаром. Издатели возвращали мои сочинения с мотивировкой: «не формат», а в это время бурно восходила новая российская «литература», создаваемая напористыми дамами, выступающими в жанре детектива, проститутками, эстрадными «звездами» и даже их обслугой… Увы, усталый от реформ, обманутый «демократией» народ охотно потреблял (и потребляет) это чтиво как духовный наркотик, позволяющий уйти от проблем действительности…
— Сейчас, насколько мне известно, ваши книги переводятся в Румынии, США, Германии. Чем, на Ваш взгляд, вызван этот интерес?
— Возможно, я ошибаюсь, но Россия, как мне представляется, — «страдательная часть» планеты, которая в своем устремлении к некоему «духовному абсолюту» и достижению социальной справедливости то и дело обрекает свой народ на непомерные испытания. «Благополучным» странам, думаю, полезно присмотреться к нашему историческому опыту и нашим заблуждениям, поскольку в нынешний век глобализации у нас с ними общая судьба.
— «Падение Икара», «Время Иуды», «Казанова Лосиного Острова», «Искушение Агасфера», «Посланец Вавилона»… Даже в названиях Ваших романов просматриваются аллюзии на исторический опыт человечества, отраженный в легендарных именах. Это Ваш сознательный творческий прием? И если так — может ли этот исторический опыт пригодиться современной России?
— Это сложный вопрос, и я разделил бы ответ на две части. Я опираюсь на древнегреческий миф, библейские писания, русский фольклор. Использую их как фундамент при «постройке» современного романа, что придает ему «дополнительную прочность». Так что это прием, относящийся скорее к технологии писательского дела. С «историческим опытом» все гораздо сложнее. Не являясь пессимистом ни в жизни, ни в творчестве, я постоянно ловлю себя на мысли, что человечество — во многих случаях — неспособно следовать ни коллективному разуму (ярчайший тому пример — бездумное захламление нашего общего дома Земли отходами производств), ни, что еще печальнее, историческому опыту (взять хотя бы зарождение фашизма в Европе и в нашей стране). Объяснения этому феномену лично я дать не могу. Всякое новое поколение, имея за спиной опыт отцов и дедов, тем не менее, проходит через свои испытания и обретает свой личный опыт. Видимо, так и наша Россия, в муках родившаяся из тоталитарного прошлого, должна обрести свой новый разум и новый опыт.
— В Вашем романе «Искушение Агасфера» Вы высказываете мнение, что тоталитарный режим бывшего СССР — закономерное развитие и воплощение на практике европейских тенденций в построении общества. Как нам, россиянам, избавиться от «государственных оков» прошлого и генетического «рабства в себе», усугубленного тоталитаризмом?
— Пока российские теоретики, разделившиеся на западников и славянофилов (что живо и сегодня!) дискутировали на извечную тему, каким историческим путем идти стране «народа-богоносца», Россия на практике осуществляла свободолюбивые западные идеи («Декабристы разбудили Герцена», и пошло-поехало…), в результате чего был создан беспрецедентный в истории человечества государственный строй, соединивший в себе средневековую жестокость инквизиции в борьбе против инакомыслия с агрессивным атеизмом европейских реформаторов-просветителей. Что же касается «государственных оков»… Для нас с Вами не секрет, что нынешняя «демократия» введена в России большевистскими методами! Когда господин Чубайс объявил, что новые правители намерены в кратчайшие сроки создать «класс богатых людей» (что и было осуществлено!), — как тут было не вспомнить деяния большевиков в начале прошлого века по отъему чужой собственности в пользу «класса-гегемона»… Только на этот раз социальная трагедия обернулась фарсом, поскольку в роли «гегемона» выступили те, кто оказался вблизи ельцинской «кормушки»…
Мой ответ на вторую часть Вашего вопроса нынче, в начале двадцать первого века, может показаться парадоксальным: и от «оков», и от «рабства» нас может спасти лишь просвещение народа. И когда этот долгий и трудный процесс будет завершен, наша молодежь, насытившись «тяжелым роком», «попсой», жвачкой и пивом, станет уважать нашу национальную историю и культуру, а милые дамы в электричках метро будут извлекать из сумочек образчики подлинной литературы, создатели которой, из уважения к великой русской истории и великому русскому языку не станут посвящать свои опусы Малюте Скуратову и называть свои романы «The телки»…
— Как Вы оцениваете состояние современного российского общества и что нас ждет в будущем?
— Состояние оцениваю как крайне тревожное. Народ (при его-то долготерпении!) в полной мере осознал, насколько был обманут при распределении государственной собственности (уже срабатывает заложенная младореформаторами в начале девяностых под устои государства «мина замедленного действия»). Новому президенту и правительству предстоит сложнейшая задача — учесть протестные настроения митингующих и не допустить новой революции, когда возмущенные и неуправляемые «массы» — не дай Бог! — двинутся крушить Рублевку. Революции, которая для России как великой страны может стать последней. (Откровенно говоря, меня поражает, с какой пренебрежительной к общественному мнению беспечностью нынешние толстосумы выставляют напоказ свое преуспевание: дворцы, личные яхты, самолеты, топ-модели, кутежи. Преуспевание, которое свалилось на них по историческому недоразумению! Неужели они так поверили в свою защищенность капиталами и телохранителями, что напрочь утратили чувство социальной опасности? И где пределы их непомерного, шизофренического стремления к потреблению? Как тут не вспомнить строки поэта: «Мистер Форд, для вашего, для высохшего зада хватит двух просторнейших машин…»)
А что касается будущего… (усмехается — Е. С.) оно у нас, как всегда, прекрасно… В гидрологии есть такое понятие — «самоочищение водоема», то есть способность его — усилиями живущих в воде организмов — справиться с поступившими загрязнениями и выжить. Думаю, российское общество способно преодолеть «загрязнения» в нашей социально-политической и духовной жизни, залогом тому — наша великая история, наша великая культура и наша молодежь, жаждущая действия и справедливости.
— Теперь, если не возражаете, несколько слов о себе. Когда начали писать, как сложилась личная судьба, каковы творческие планы…
— Признаться откровенно, после всего, что мы с Вами обсудили, тема эта выглядит несколько мелковато… Закончил школу с золотой медалью, затем МГУ и Высшие литературные курсы при институте им. Горького. Писать начал поздно, потому что был слишком прилежным учеником, на «посторонние» занятия попросту не оставалось времени. Первый рассказ был опубликован в 1965 году. Потом были книги в «Молодой гвардии» и «Советском писателе». В литературу сознательно «пошел» в двадцать три года после глубокой депрессии одиночества на ночлеге (не имел своей крыши над головой) в чужой пустующей квартире на Раушской набережной (вдруг открылось, что жизнь одна и надо ее посвятить чему-то значимому)… Последующие двадцать лет учился писать и колесил с экспедициями от Прибалтики до Дальнего Востока и от Заполярья до Каракумов… Парил над Амазонкой на воздушном шаре… Ловил крокодилов-кайманов в Австралии… Давал Леониду Ильичу советы из области культуры… Под руку с известной кинодивой прошел по красной ковровой дорожке в Каннах… Впрочем, похоже, это уже фантазии из моего очередного романа…
О творческих планах, как и о личной судьбе, умолчу из суеверия. Как всегда, работаю над новым произведением. Один мой приятель метко заметил: «Почему мы пишем? Да чтобы не сойти с ума…»