Свежий Номер

№ 5 (79), 2011

Рихард Вагнер писал оперы, любовно перебирая
германский эпос,
и купался в шелках и славе
благодаря королю Людвигу II Баварскому,
который готов был ради любви к композитору
отречься от престола!

Фридрих Ницше тоже не чаял души в музыке Вагнера,
но его обескураживали шелка и бархат
и то, что композитор бессовестно пользовался
расположением короля.

За это сибарит Вагнер
обвинил Ницше — аскета и мыслителя —
в том, что все философы
обманывают и губят людей.

…В 1889 году Ницше потерял рассудок
и последние одиннадцать лет
безмолвно и безвольно доживал в Баварии,
в Веймаре — городе Иоганна Вольфганга Гёте.

В этом же году в Линце
родился и вырос Адольф Гитлер,
который мечтал перестроить родной город,
превратив его в столицу Третьего рейха.
Но для начала недалеко от Веймара основал
Бухенвальд,
а позже — поближе к Линцу —
Маутхаузен.

А Вагнер и Ницше, навсегда поссорившись при жизни,
после смерти неожиданно оказались рядом.

Найти общий язык с Фридрихом Ницше
Гитлеру помогала сестра уже покойного философа,
извращая произведения брата,
чтобы они преданно служили фашизму,
а «Полет валькирий» Вагнера стал гимном люфтваффе.

Но Сверхчеловек Ницше до сих пор трактуется искаженно.

К счастью, Два Кита Великой немецкой культуры
не дожили до национального позора
СВОЕЙ Германии.

Между двух огромных материков
в грандиозном океане
маленькая точка на глобусе — остров Святой Елены,
где томился в смертном заточении
последний просвещенный деспот,
утверждавший в двадцатилетнем возрасте,
что «любовь гибельна с точки зрения общества
и личного счастья людей»,
но потом всю жизнь любивший свою
Жозефину…

Последний бог войны —
этот маленький капрал* в треуголке
сумел доказать,

что не только оружием выигрываются
военные сражения.

…Его пчелы**
приносили ему
нектар побед и пыльцу поражений,
но не забывали
жалить, жалить, жалить…
кого — пушками,
кого — шпагами,
кого — врукопашную,
оставляя после себя
неприязнь, зависть,
удивление, восхищение
и нам,
живущим двести лет спустя…

Кто будет тот,
кому удастся присвоить
век двадцать первый?..

Молодой Двадцать Первый Век
весь в фирмовом прикиде с ноутбуком под мышкой
прикатил в гости
к Девятнадцатому Столетию.
Столетие все в золоте, жемчугах
и с брабантскими кружевами на манжетах.

— Привет! — говорит Век.
— Мое почтение, — отвечает Столетие. — Что вам угодно?
— Хочу получить из рук вашего знаменитого императора
Орден Почетного Легиона!***

Девятнадцатое Столетие строго пресекает
бесцеремонность Двадцать Первого Века:
— А у вас есть заслуги перед обществом? —
— Пока еще нет, но я вычитал в Интернете,
что ваш император любил повторять:
«В ранце каждого солдата лежит жезл маршала!».

— Что-что?! — восклицает стремительно входящий
Наполеон Бонапарт. — Вы ростом выше меня
как раз на одну голову,
но ваша беспардонность
может помочь мне устранить
это отличие!
Расскажите-ка лучше,
как поживает нынешнее человечество?

Двадцать Первый Век поспешно лепечет:
— Мои дед с бабкой
при упоминании имени «Наполеон»
всякий раз удивляются:
«За каких-то пятнадцать лет
этот маленький капрал в треуголке
натворил (или совершил), —
точно не помню, — осмотрительно оговаривается льстец, —
столько невероятных дел!..»

…Статуя Наполеона, не дослушав,
гордо поднимает голову
и, возвращаясь на Вандомскую площадь,
тихо шепчет:
— Франция… Армия… Авангард…****

Господин Гёте,
что заставляло Вас говорить
хулителям Наполеона Бонапарта:
«Оставьте в покое моего императора!»?

Ведь у вас не было СВОЕГО императора!
Вы преданно служили
Веймарскому герцогу Карлу Августу,
который был и Вашим задушевным другом,
и Вашим щедрым меценатом,
и горячим товарищем по мужским играм.

«Квинтэссенция человечества» —
не слишком ли сильно Вами сказано
о Наполеоне, господин тайный советник?
Вы забыли,
как на аудиенции в Эрфурте
он даже не пригласил Вас
сесть?!

Или Вам польстила его фраза,
произнесенная при посторонних:
«Вот это человек!»?

Или то, что в военной походной библиотеке
за ним повсюду следовал Ваш «Юный Вертер»?

А может, особый привет,
который передал Вам император,
проезжая в простом экипаже через ночной Веймар,
спасаясь бегством из России?

…Пленник острова Святой Елены
так и не узнал, что Вы продолжали носить
Орден Почетного Легиона.
Иначе он мог бы закрыть рот любому
Вашему хулителю:
— Оставьте в покое моего Поэта!..

Филипп Македонский,
подойдя к воротам Спарты, долго перечислял в послании,
ЧТО он сделает с непокорными спартанцами.
Они отправили ему лаконичный ответ:
«Если».

Спартанский царь Леонид
отреагировал тоже лаконично:
«Придите и возьмите!» —
на предложение персов сложить оружие
в обмен на жизнь.

«Пришел, увидел, победил!» —
доложил сенату о победе над понтийским царем
Юлий Цезарь.

Вспомнилась лаконичная фраза
Плиния Старшего: «Ни дня без линии!», —
восхищенного произведениями
греческого художника Апеллеса…

…Пыталась понять,
почему людей, умеющих ограничивать себя,
никто не называет ограниченными?

И среди множества однокоренных слов:
«грани,
     граница,
            ограничение,
                  ограничитель,
                            пограничный…»
сверкнуло ключевое слово —
ОГРАНКА!


Паломничество в Касталию

Досточтимый!
В год Вашего рождения
Фридрих Ницше вот-вот собирался отправить
в беспредельное путешествие своего Заратустру
в поисках истины бытия,
а собственный путь философ дерзко прокладывал
«По ту сторону добра и зла».
Вы родились и очень рано пытались понять: зачем?
И начали вглядываться в бездну.

…После Вашего бегства из семинарии
родители-пиетисты отправили Вас в маленькую хижину
для слабоумных,
не подозревая, что их ребенок — гений.
И однажды Вам пришлось доверить свои мучения
револьверу…
Я знаю, что оставшись в живых, Вы написали другу:
«У меня дырка в крыле,
и мне нужно идти пешком столько,
сколько потребуется»…

Жизнь вынуждала Вас вглядываться в бездны,
которые то и дело попадались на Вашем пути.

А потом весомое слово сказал психоанализ:
поселившись поблизости, Вы посещали
Карла Густава Юнга, который помогал Вам
изучать повадки «Степного волка»*.

И — совершив «Паломничество в Страну Востока»,
в самый «расцвет» нацизма, Вы спели ГИМН
Интеллекту,
понимая, что «Игра в бисер»** окажется
бисером перед свиньями.
Но Вы полагали, что родились затем,
чтобы попытаться спасти мир.

Досточтимый!
Спасать мир было уже поздно!

…Магистр Игры умер,
да здравствует Магистр?
                Нет…

Я завтра снова отправлюсь в Касталию,
где все еще живет Досточтимый —
Магистр Игры,
запретивший бездне смотреть мне в глаза.

У плотника Иосифа и девы Марии
родился сынок,
и они не предугадывали,
кем он станет.

Родители не умели читать и писать,
и мальчик не оставил
ни одного свидетельства,
написанного ИМ самим.

Но уже две тысячи лет
ОН рассказывает о себе чужими словами
и, говорят, наблюдает за нами,
все ли мы понимаем,
и вообще
способны ли хоть что-то понять?

Ученый Лимфатер*
постиг очень многое…
Но, создавая Электронного Мессию,
был смертельно напуган
ЕГО интеллектуально-космическим потенциалом
и уничтожил свое ДЕТИЩЕ.

Люди посчитали ученого безумным,
а он сам так и не понял,
что репетировал
Второе Пришествие.


Оно почти состоялось.
Но ПЕРВЫЙ до распятия
просил «пронести мимо чашу сию»,
а ВТОРОЙ Мессия уже знал,
что никто не пронесет эту чашу,
и пережил свою казнь
один на один со своим создателем.

Каин играет на саксофоне,
Авель играет на трубе.
Партия Каина «стелется по земле»,
партия Авеля «поднимается к небу».
И можно представить
трубача Уинтона Марсалиса
скотоводом,
а его родного брата — саксофониста Брэнфорда —
земледельцем.

Двое братьев приносят жертву слушателям —
джазовую пьесу «Каин и Авель»* —
сообща с третьим братом Джейсоном,
ударником.
Тромбонист Дэлфио Марсалис с отцом
слушают их за кулисами.

…Бескровное музыкальное приношение
Уинтона и Брэнфорда
заканчивается триумфом…

А когда ЭЛЛИС МАРСАЛИС садится к роялю,
клавиши вместе с ним
начинают чутко прислушиваться
к инструментальным голосам своих детей:
не мучают ли каждого из четверых братьев
мысли о музыкальном первородстве?
И надо ли готовиться исполнять
еще никем не написанное
джазовое произведение «Исав и Иаков»?

Пианист плохо играл Бетховена,
и рояль расстроился так,
как впору расстроиться
и человеку.

Рояль слышал однажды
рассказ о Бетховене,
который сказал в сердцах
молодому прилипчивому музыканту:
«Уйди, дурак, я с Богом разговариваю!»

Значит, пианисту не удалось услышать
беседу Бетховена с Богом?
Но какие же надо иметь уши,
чтобы услышать ТАКИХ собеседников
сквозь толщу времени
почти в два столетия?!

А плохой пианист и не слушал,
и уши у него были обыкновенные.

Но старинный рояль долго сокрушался,
что подвел Людвига ван Бетховена…