Свежий Номер

№ 10 (72), 2010

Давным-давно, в одно время ...и — все. Больше ничего. Да, существует одно лишь время — и ничего другого! Все, по сути, время. Мир состоит из сгущенного и разряженного времени — и больше ни из чего. И всегда существовало ОДНО время. Только ОДНО время. Его не назовешь ни прошлым, ни настоящим, ни будущим. Была одновременность. Есть одновременность. И будет одновременность.
А было и время, когда люди не осознавали времени. Но обладали сознанием об Одном. О том, что все Одно, Едино. Как раз об этом времени речь.
И так, и сяк, и никак, и по-всякому — есть только одно время. И сказки повествуют всегда о нем. Об единственной бесконечной и безначальной одновременности. О вечном Теперь. Потому они всегда актуальны!
Здравствуйте, повзрослевшие дети! Нет, это не сказки для взрослых, а для повзрослевших детей! Разница есть! Детьми мы в ладах с Истиной — умеем быть самими собой. Затем ее теряем, забываем или кто-то отнимает ее у нас... и начинаем ее искать. Вся наша жизнь проходит в поисках Истины, но... мы замещаем ее знаниями. Сказки — тот волшебный кивот, в котором она хранится — недоступная разуму. Сказки говорят на языке символов, который душа понимает напрямую, без посредничества. Вода, левая сторона, ночь, смерть, пещеры, иррациональное — символ женского начала. Огонь, день, правая сторона, жизнь, вершины, рациональное — мужского. В каждом живом существе эти два начала неотделимы друг от друга. Подземные царства, колодцы, океан — символы нашего подсознания. Все сказочные герои — типизированное олицетворение разных аспектов нашего Я, называемых архетипами — сирота, мудрец, воин, ведьма, мученик, отшельник, ребенок, родитель. Признание их своими сущностями несет нам тот интегритет, который в психотерапии называется здоровьем или бытием собой, или Истиной о внутреннем Целом! А осознание нашей всеобщей связанности в Одно целое — Истину о внешнем Целом, которое является частью другого, большего Целого, и так — до бесконечности времени, которое, по сути, Одно!

Простота и хамство сидели за одной партой в школе жизни.
Простота одевалась скромно. Хамство — вызывающе, броско.
Простота не носила украшений. Хамство было все в побрякушках, как рождественская елка.
Простота писала разборчиво, почти что печатными буквами. Хамство — с огромными завитками и лубочными орнаментами.
Простота говорила тихо, но внятно. Хамство орало, стремясь перекрыть всех.
Простота не бросалась в глаза. Хамство всегда выпендривалось.
Простота пела верно, но с чувством. Хамство — громогласно, фальшиво, зато с самочувствием.
Простота помогала ненавязчиво, с радостью. Хамство — парадно подчеркивая каждый свой жест.
Простота признавала смиренно свои ошибки и просила прощения. Хамство оправдывалось, объяснялось, но никогда не падало лицом в грязь.
Простота говорила открыто и честно, но благонамеренно, если ей что-то не нравилось. Хамство ругалось, материлось, нагло обижало.
Простота спрашивала, если чего-то не знала. Хамство считало, что знает все и имело ответ на любой вопрос в этой жизни.
Простота довольствовалась малым. Хамство вечно было всем недовольно.
Простота смеялась от всего сердца. Хамство высмеивало бессердечно всех.
Простота просила открыто о том, что ей нужно. Хамство требовало и заставляло других отдавать ему даже ненужное.
Простота радовалась чужим успехам. Хамство завидовало и злословило.
Простота искала во всем простого выражения. Хамство стремилось выглядеть как можно сложнее.
У Простоты не было слишком много друзей, зато они были качественными, подлинными. Хамство постоянно находилось в окружении свиты людей, в которой никто не был ему по-настоящему близок.
Простота не стремилась к известности, популярности. Хамство было известно во всех кругах, добивалось славы и искало сцены и прожекторов везде.
Простота умела отдыхать. Хамство не знало устали.
Когда подошла пора закончить школу жизни, вроде незаметная простота была объявлена Директором школы святой. Ей пожелали вечный покой, а на ее могиле написали: «О, священная простота, мы никогда тебя не забудем!». А хамство, которое не оставалось незамеченным ни для кого, буквально оторопело, когда директор житейской школы приговорил его к бессмертью и невозможности обрести покой, пока не найдет способ сделать что-либо, ради которого его запомнят надолго.
С тех пор хамство бродит среди людей и ластится к таким, которых есть за что запомнить надолго. Их натура отличается чистосердечной простотой. Но они не до такой степени простоваты, чтобы подпустить хамство близко к себе. Поэтому оно до сих пор заполняет до краев жизнь тех, которых не запомнишь ничем другим, кроме как бессмертным хамством...

Два муравейника объявили войну друг другу. Оба они мобилизовали свои муравьиные народы. Распределили ответственность — каким группам муравьев собирать пищу в чрезвычайном порядке, наращивая запасы на военные годы, каким производить сложные муравьиные оружия, кому заботиться о раненых муравьях и лечить их и кому выносить муравьиные трупы с поля боя…
Кипел труд, кипела ненависть, вскипал страх. Собирали сосновые иголки-копья, желуди-ядра, строили дамбы, производили пушки, возводили крепости из камней и прутиков, обучали разведчиков. Те возвращались со своих тайных миссий с докладами о новейших оружиях противника, и тотчас же в обоих лагерях муравьи принимались производить их. Не знали ни дня, ни ночи. Без минуты передышки, истерзанные страхом и гневом (а страх и гнев утомляют больше, чем битвы!), муравьи наращивали боевую мощь. У них не оставалось времени на отдых, на своих муравьиных детей, на муравьиные традиции. Единственным, что занимало их время и мысли, была война и желание разрушить или захватить вражеский муравейник, отнять как можно больше  вражеских муравьиных жизней и доказать, который из двух враждующих муравьиных народцев сильнее.
После нескольких месяцев изнурительной подготовки к военным действиям, вдруг пошел невиданный проливной дождь и затопил оба муравейника. Наутро в глубокой луже плавали сосновые иголки, желуди, муравьи… Не было и в помине муравейников, подготовки к военным действиям, потерянного муравьиного времени…
Второй финал: …пошел невиданный проливной дождь. Бросились все муравьи спасать, переносить в сухое место детей и еду, и в общей битве за выживание забывали спрашивать друг друга: «А ты из которых?»...