Свежий Номер

№ 2 (160), 2018

Позвали вас антропофаги
И обзывают шаурмой.
Вокруг бараки да общаги.
И снегопады за кормой.
А вы в гостях у людоеда,
Какой приятный зоосад.
Гундосят патрики: победа.
Угрюмо либеры молчат.
Не бейте в стену головою,
Ведь голова у вас одна.
Уютно все же под Москвою
В шальные наши времена.

Пойдем в Партийный переулок,
Пойдем к заводу Ильича.
Где даже в небе много втулок.
Где всюду зелень и парча.
Где разноцветные узоры
Крамольным золотом горят.
Где беспардонные шоферы
Куда-то едут на парад.
Где нет ни МИДов, ни ОВИРов,
Где каждый ходит с кирпичом.
Не обижайте пассажиров.
Они, возможно, ни при чем.

Хорошо бы скорее свернуть,
Убежать, раз не терпит бумага.
Даже самый извилистый путь
Начинается с первого шага.
Королей задавили тузы.
Может, спляшем с ученым медведем?
Да какой там еще Лао-Цзы?
Мы давно здесь Конфуцием бредим.
Подарите изжогу врагу.
Поглядите: летают тарелки.
Напишите на белом снегу
Вензелями: мы больше не целки.

Плачет музыка живая
Вот наплакала ведро
Выходите из трамвая
И катайтесь на метро
Ощетинились вагоны
То айфон а то айпад
Все играют в телефоны
Всюду гаджеты горят
Только я читаю книгу
В книге разные слова
Если я уеду в Ригу
С кем останется Москва?

Любой поэт — унылый нытик.
И капризуля, и позер.
Зато литературный критик
Всегда поддержит разговор.
Переведет через дорогу
Старушку, пьяного мента.
Подставит руку, щеку, ногу,
Не пнет распятого Христа.
Не то поэт… И в цирк уродов
Его, похоже, не возьмут.
Бальмонт, Шекспир и Юрий Влодов,
А также Кассий или Брут
Приятны мне. А Дмитрий Быков
И вовсе птица и артист.
Не надо грубостей и криков,
Коль ты продажный журналист.
…Подсели в рюмочной ребята.
Да вы, сказали мне, поэт.
Давайте выпьем за Сократа.
И весь центральный комитет.

Ты сомневаешься, непрочно
Устроен мир, глаза не те.
Зато палач уверен точно
В своей последней правоте.
Балык сегодня некошерен,
Немного совесть не чиста.
Зато палач всегда уверен,
Душа безвидна и пуста,
Спокойна совесть, утешений
Ему не надо, что за страсть?
Палач не ведает сомнений,
Он любит Родину и власть.
Он любит Родину и кошку.
Он любит кошку и жену.
А что ворует понемножку,
Так за народ и за страну.
Немножко люди стали фаршем
Для государственных котлет.
Зато страна победным маршем
Идет к величию побед.
Нет ни Москвы, ни Петербурга,
Есть только Родина и пыл.
А совесть мучает придурка,
Который совесть сохранил.
Который как-то так устроен,
Что все не нравится ему.
Зато палач всегда спокоен.
Ему сомненья ни к чему.
А что болтался где-то с б.,
Так то простит ему страна.
И спрячет кошку под кроватью
Слегка избитая жена.

Когда твои святые взгляды
Поддержит явный людоед,
Что делать, дайте мне ответ,
Скажите, сволочи и гады.
Вот так идешь себе на речку,
А перепрыгнуть не судьба
Ни через мирную овечку,
Ни через верного раба.
С лицом загадочным и скотским
Лежу в канаве, сняв обрез.
Мы все ударены Высоцким.
И даже наш Аркадий С.

Синие хроники не только в Нарнии.
Трупы вылавливают не только из Леты.
Когда я только вернулся из армии,
Покупал встречным солдатикам сигареты.
Советы бывают не только вредные.
Черных видно не только на белом.
Бедным помогают только другие бедные,
Богатые помогают планете в целом.

Ничего не меняется. От века до века.
Ударили по голове — болит голова.
Ну сотворил Господь человека.
А Черт выкупил авторские права.
Так и живем. Одним ни хера, а другим наука
Обмишуривать ближнего и говорить: ну а чо?
Или ты мерзкая продажная сука.
Или малоизвестное никудышное чмо.
Есть вариант и третий: права у тебя купили.
Дуриком и обманом, ибо ты известный лох.
Хоть и просто известный. Пускай пузыри: гули-гули.
Тебя обмишурили революция, контрреволюция, Черт и Бог.

Ах, как ты переживаешь, что я «несвободен».
Дескать, я изворачиваюсь и не говорю напрямик.
Воздух моей страны для дыхания непригоден,
А я не срываюсь все время на хрип и крик.
А я не иду и не бьюсь о кремлевскую стену лбом,
А я не кидаюсь под танки, эй, танки, привет!
Тебе легко говорить и учить, как не быть рабом.
А мне вот трудно, у меня другого воздуха нет.
И я дышу, как могу, а ты мне про слом систем,
Нельзя все время кричать, надо присесть порой.
А если меня того или (еще лучше) совсем,
То я буду и вовсе для тебя молодец и герой.
Ты, наверное, даже искренне загрустишь.
Скажешь: «Загубили, сволочи, замотали, гады».
Кто бы говорил, товарищ, спокойной ночи, малыш.
Мы ничем не богаты и никому не рады.
Кто бы говорил, а я говорить не буду, нет сил.
Мне и так-то страшно, даже когда по чуть-чуть.
Буду изворачиваться, сами протестуйте там из могил,
А меня не толкайте, я уж тут на берегу как-нибудь.