Главная страница
Главный редактор
Редакция
Редколлегия
Попечительский совет
Контакты
События
Свежий номер
Книжная серия
Спонсоры
Авторы
Архив
Отклики
Гостевая книга
Торговая точка
Лауреаты журнала
Подписка и распространение
Свежий Номер
№ 2 (64), 2010
Перекличка поэтов
Елена КАРЕВА
ГОРЬКАЯ СОЛЬ
* * *
* * *
…возбуждающе действуют полутона
угасающей осени, словно она
интонирует фразы оттенком листвы —
я прекрасно ее понимаю, а вы? —
перед тем, как уйти в нескончаемый сон,
где в тумане течет разноцветный неон…
угасающей осени, словно она
интонирует фразы оттенком листвы —
я прекрасно ее понимаю, а вы? —
перед тем, как уйти в нескончаемый сон,
где в тумане течет разноцветный неон…
* * *
Мой ангел правит мне стихи,
поскольку я пишу небрежно.
И смотрит строго. Ночь безбрежна,
и в ней блуждают огоньки,
летят снежинки, кружат вихри,
стихи мне правит ангел мой.
Но вот и вихри все утихли,
и огоньки зовут домой.
Я пробираюсь сквозь сугробы.
Мой ангел смотрит строго; что же?
Мы с ним, конечно, не похожи.
По-своему мы правы оба.
поскольку я пишу небрежно.
И смотрит строго. Ночь безбрежна,
и в ней блуждают огоньки,
летят снежинки, кружат вихри,
стихи мне правит ангел мой.
Но вот и вихри все утихли,
и огоньки зовут домой.
Я пробираюсь сквозь сугробы.
Мой ангел смотрит строго; что же?
Мы с ним, конечно, не похожи.
По-своему мы правы оба.
* * *
…тропинка усыпана белой крупой.
Рассеянный свет, словно рыцарь скупой,
над златом ноябрьским. Оно на глазах,
теряясь во мгле, превращается в прах.
Горят фонари вполнакала, едва,
и радужной пылью покрыты слова.
Подчеркнута белым их тайная связь
с листвой, покрывающей черную грязь…
Рассеянный свет, словно рыцарь скупой,
над златом ноябрьским. Оно на глазах,
теряясь во мгле, превращается в прах.
Горят фонари вполнакала, едва,
и радужной пылью покрыты слова.
Подчеркнута белым их тайная связь
с листвой, покрывающей черную грязь…
* * *
Предмет; и взгляд, как будто свет,
скользил рассеянно, быть может.
А может быть, вперялся. Гложет
сомнение: достоин ли предмет?
И страшно: кажется, что нет.
Как маятник: надежда и сомненье.
О, Боже, мы достойны сожаленья.
Но стоит ли оно прожитых лет?
скользил рассеянно, быть может.
А может быть, вперялся. Гложет
сомнение: достоин ли предмет?
И страшно: кажется, что нет.
Как маятник: надежда и сомненье.
О, Боже, мы достойны сожаленья.
Но стоит ли оно прожитых лет?
* * *
Ненароком
вернулась к истокам —
бесхитростным детским строкам.
Нетленны, как мощи.
Чем бедней,
тем верней.
Меньше фальши.
Но отсюда — смотреть проще.
Видно дальше.
вернулась к истокам —
бесхитростным детским строкам.
Нетленны, как мощи.
Чем бедней,
тем верней.
Меньше фальши.
Но отсюда — смотреть проще.
Видно дальше.
* * *
Взошла вечерняя звезда —
наверное, — над этой дымкой,
наброшенной на города.
И бродит в небе невидимкой.
Выглядывая из окна,
ты тщетно напрягаешь зренье:
фонарь мерцает, как слюда,
и красноватое свеченье
небес. И хватит до утра
с тебя жемчужно-красной гаммы.
Блуждают снежные ветра.
Гудят бессонные программы.
наверное, — над этой дымкой,
наброшенной на города.
И бродит в небе невидимкой.
Выглядывая из окна,
ты тщетно напрягаешь зренье:
фонарь мерцает, как слюда,
и красноватое свеченье
небес. И хватит до утра
с тебя жемчужно-красной гаммы.
Блуждают снежные ветра.
Гудят бессонные программы.
* * *
Ты уступил несовпаденью
моих иллюзий и своих
возможностей, их бледной тенью
отброшенный из жизни в стих.
Не ты один. Изображенье,
неоднородное в слоях,
дает иллюзию движенья,
запечатленную в словах.
Что делать, друг… Раба привычки —
бумага — хлеб, чернила — кровь, —
я силюсь разорвать кавычки,
в которые ты взял любовь.
Не я одна. Мы терпим крах
в неописуемых краях.
моих иллюзий и своих
возможностей, их бледной тенью
отброшенный из жизни в стих.
Не ты один. Изображенье,
неоднородное в слоях,
дает иллюзию движенья,
запечатленную в словах.
Что делать, друг… Раба привычки —
бумага — хлеб, чернила — кровь, —
я силюсь разорвать кавычки,
в которые ты взял любовь.
Не я одна. Мы терпим крах
в неописуемых краях.
* * *
Красиво. Холодно. Седая
трава, а листья как в огне.
Любовь и время; рядовая
история, которых не…
трава, а листья как в огне.
Любовь и время; рядовая
история, которых не…
* * *
Эта осень прожжена огнями —
искрами от чьей-то сигареты,
брошенной на землю перед нами,
в темноте потерянными. Где ты?
Незаметно подошла, без слова,
замедляя времени теченье,
полная молчанья золотого
и невыразимого свеченья.
Осень, друг мой, осень наступила
мне на грудь, взяла меня за горло.
Чувствую — за ней большая сила;
но пока дыханья не исторгла.
искрами от чьей-то сигареты,
брошенной на землю перед нами,
в темноте потерянными. Где ты?
Незаметно подошла, без слова,
замедляя времени теченье,
полная молчанья золотого
и невыразимого свеченья.
Осень, друг мой, осень наступила
мне на грудь, взяла меня за горло.
Чувствую — за ней большая сила;
но пока дыханья не исторгла.
* * *
…деревья черные — их снег не убелил,
а небо красное: осыпались белила
на землю. Прочее — забыла,
и хочется, чтоб мир меня забыл…
а небо красное: осыпались белила
на землю. Прочее — забыла,
и хочется, чтоб мир меня забыл…
* * *
Мне следовало б замолчать навеки.
Прости, — я не могу молчать.
Слова, как обезумевшие реки,
легко срывают всякую печать —
невинности, неведенья, измены,
благоразумья, страха и стыда.
Слова любви, как вскрывшиеся вены —
путь жизни, уходящей в никуда.
Зачем пишу диктанты роковые,
быть может, понимая их едва?
Сей легкий труд не жалуют живые.
А мертвым вовсе ни к чему слова.
Прости, — я не могу молчать.
Слова, как обезумевшие реки,
легко срывают всякую печать —
невинности, неведенья, измены,
благоразумья, страха и стыда.
Слова любви, как вскрывшиеся вены —
путь жизни, уходящей в никуда.
Зачем пишу диктанты роковые,
быть может, понимая их едва?
Сей легкий труд не жалуют живые.
А мертвым вовсе ни к чему слова.
* * *
Сказать ли, что в Виденье Розы
танцор действительно хорош,
и что декабрь роняет слезы,
цена которым — медный грош,
и рассыпает золотые
на лакированную гладь
каналов; улицы пустые
не потекут, конечно, вспять.
И, углубясь в воспоминанья,
не много памяти займут…
Но эти странные признанья
уже давно — напрасный труд.
танцор действительно хорош,
и что декабрь роняет слезы,
цена которым — медный грош,
и рассыпает золотые
на лакированную гладь
каналов; улицы пустые
не потекут, конечно, вспять.
И, углубясь в воспоминанья,
не много памяти займут…
Но эти странные признанья
уже давно — напрасный труд.
* * *
1
1
…и вот: слова, как чистая смола —
заполнив след удара лесоруба,
течет… и вот: невнятные слова
тебе вослед бормочут чьи-то губы…
заполнив след удара лесоруба,
течет… и вот: невнятные слова
тебе вослед бормочут чьи-то губы…
2.
Слова настоящие сердцем идут,
и сводят на нет изнурительный труд
огранки, шлифовки, вкрапления слов…
Всяк труд уважаем. А жребий — суров.
и сводят на нет изнурительный труд
огранки, шлифовки, вкрапления слов…
Всяк труд уважаем. А жребий — суров.
3.
Я написала, но не на листе,
не камне — не рубине-изумруде.
Ни кесарю, ни Богу, ни иуде.
Самой себе. На собственном кресте.
не камне — не рубине-изумруде.
Ни кесарю, ни Богу, ни иуде.
Самой себе. На собственном кресте.
* * *
Скупые строки — много лет,
а это были годы, годы…
Ученый, выслушай совет:
не оскорбляй моей свободы,
любви не трогай, обойди
молчанием судьбы уроки
и то, что вижу впереди…
Твои — и то жалею! — строки.
а это были годы, годы…
Ученый, выслушай совет:
не оскорбляй моей свободы,
любви не трогай, обойди
молчанием судьбы уроки
и то, что вижу впереди…
Твои — и то жалею! — строки.
* * *
Как айсберг, темная сирень
горит холодными огнями,
но, между прочим — между нами, —
день не приходится на день.
Не каждый зуб идет за зуб,
и очи не сомкнуть ночами,
и все глядишь во тьму очами —
ни зги. И только сухость губ.
Увы невольникам тщеты.
Почти невольными словами
клянешь невидимое пламя,
что разгоралось между нами,
а ты… — на что в ответ: а ты!..
горит холодными огнями,
но, между прочим — между нами, —
день не приходится на день.
Не каждый зуб идет за зуб,
и очи не сомкнуть ночами,
и все глядишь во тьму очами —
ни зги. И только сухость губ.
Увы невольникам тщеты.
Почти невольными словами
клянешь невидимое пламя,
что разгоралось между нами,
а ты… — на что в ответ: а ты!..
Подражание Лорке
Соль мая —
черемуха ледяная.
Сирень — его хлеб.
Кристаллы черемух
в ночных разломах.
Траурный креп.
Горькая соль.
Черная смоль.
Голос окреп.
черемуха ледяная.
Сирень — его хлеб.
Кристаллы черемух
в ночных разломах.
Траурный креп.
Горькая соль.
Черная смоль.
Голос окреп.
* * *
… и ангел смахнул крылом —
как снег с лобового стекла, —
печаль с моего чела,
и даль открылась, светла,
блестя, как серебряный лом.
как снег с лобового стекла, —
печаль с моего чела,
и даль открылась, светла,
блестя, как серебряный лом.
* * *
Сирени кисти — грозди винограда
весеннего; игристая вина,
а следом — неизбежность листопада
и сухость обнажившегося дна.
Сирени кисти — винограда грозди
весеннего; не я тому виной,
что в дольний пир собравшиеся гости
уйдут с последней чашей в мир иной.
Увенчаны венками из сирени,
они поют — и это слышно мне, —
о том, что опоившей их сирене
вольну плескаться в голубом огне.
весеннего; игристая вина,
а следом — неизбежность листопада
и сухость обнажившегося дна.
Сирени кисти — винограда грозди
весеннего; не я тому виной,
что в дольний пир собравшиеся гости
уйдут с последней чашей в мир иной.
Увенчаны венками из сирени,
они поют — и это слышно мне, —
о том, что опоившей их сирене
вольну плескаться в голубом огне.
* * *
Г. Б.
Ветер ходит, хлопает дверьми,
а пионов запах — нерасцветших —
расцветут, — а были мы детьми,
а теперь молюсь я за умерших;
а пионы белые — в саду,
а пионы розовые — в вазе;
с темными поэт был не в ладу,
где-то далеко, не в этой фразе.
Резко в пол ударил каблуком
в комнате — и сразу же от стука
лепестки слетели, кувырком,
тихо шелестя — почти без звука…
* * *
Е. Ш.
Листвопадск-над-разливами-вод —
тех, где Эшера рыба живет,
чей оттенок бутылочный чист,
и куда упадет красный лист,
и помедлит мгновенье одно,
перед тем, как спуститься на дно…
тех, где Эшера рыба живет,
чей оттенок бутылочный чист,
и куда упадет красный лист,
и помедлит мгновенье одно,
перед тем, как спуститься на дно…
Елена Карева — поэтесса, литературный критик. Родилась в 1962 году в Сызрани. Окончила Куйбышевский медицинский институт. Автор книг стихотворений: «Оранжерейные цветы» (1999), «Всего лишь слова» (2002), «Настоящее в прошедшем/прошедшее в настоящем», (2006) «Гори… гори…» (2007). Стихи и эссе публиковались в «Новом журнале», журналах «Крещатик», «Дети Ра», «Литературная учеба», в еженедельнике «Литературная Россия». Член Союза Российских писателей.