Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтовМарина САВВИНЫХ
СЕРДЦЕ-АЛМАЗ
По мотивам лирики Адалло* * * * Беспечный, как ветер, стремясь за предел,
В алмазное стремя я ногу продел — И небо рассек ослепительный свет, И тайна глубин загудела в ответ. С тех пор под напором великой тоски Я мчусь по течению горной реки, И грохот влекомых потоком камней Уже в голове не смолкает моей. И солнца померкли, как детские сны, И луны разлуки пусты и темны, А дерзкие мысли не знают узды, Все рвутся — К звезде от звезды… Бесценный алмаз, из небесных пустот, Прощаясь, меня твое сердце зовет? Я цели достиг! Да пребудет со мной Скрижали твоей покой. *Адалло Магомедович Алиев (15 февраля 1932 года, Урада, Дагестанская АССР — 30 августа 2015 года, Махачкала, Дагестан) — дагестанский поэт, прозаик, публицист. Известен как классик аварской поэзии и один из самых жестких критиков существующего в Дагестане политического строя, ведущего — по его словам — курс на деэтнизацию и деисламизацию дагестанцев. Писал стихи и начал печататься еще в школьном возрасте. Был приглашен на работу в республиканскую газету «БагІараб байрахъ» («Красное знамя»). Окончив в 1965 году Литературный институт им. А. М. Горького, работал референтом общества «Знание», редактором журналов «Соколенок», «Дружба», газет «Путь Ислама», «Мосты». С 1990 года возглавлял аварскую секцию Союза писателей Дагестана. В 1992 году вышел по политическим убеждениям из членов Союза писателей СССР и оставил работу в Союзе писателей Дагестана. Автор более тридцати книг на аварском и русском языках. Отдельные произведения вышли в свет за рубежом на турецком и других языках. Основные творческие работы: «Птица огня», «Тайные письма», «Алмазное стремя», «Воспоминания о любви», «Годекан», «Живой свидетель». Не менее 20 стихотворений переложены на музыку.
* * *
Ты — море… перед утренней звездой,
Когда весь мир окутан лунной пылью, Раскинув руки, как большие крылья, Бросаюсь в оглушительный прибой… Восторг и ужас… холод и тепло Меня — до дна — охватывают разом… Лишь сердце бьет по ребрам тяжело, И гаснет свет… и умолкает разум… На темный берег выброшен волной, Зову ее опять — не отпускаю… Не торопись, владычица морская, Еще побудь и поиграй со мной! ХАНСТВО И ВЫСОКОМЕРИЕ
Пять тысяч лет…
Пятнадцать тысяч лет… Спрессованы В базальте и граните. Туман времен — Проклятье и завет, Не человеком Сотканные нити… Что может Горделивый человек? Разрушить город? Осквернить святыню? На города Ложится вечный снег… Дом опустеет… И очаг — остынет… Пять тысяч лет… Пятнадцать тысяч лет… Чем ты прославлен, Вездесущий разум? Разрушен город. Храма больше нет. И веры нет Отеческим наказам. Лоза — лобзает И кровоточит… Грешит любое слово — Величаньем… Один Аллах — Все знает — и молчит… И держится весь мир Его молчаньем… Что сохранила Каменная вязь, Сработанная Гордостью и страхом? Надменный хан, Высокомерный князь — Лишь имена, Подернутые прахом… ИНОЙ ПУТЬ
Цепь бытия —
по рукам и ногам Я скован… Мост — к обожаемым берегам Пришвартован. Так язвят собственный хвост зубы змеи — Смерть излечит! Берега обожаемые мои, Чет и нечет. Правый берег — скала, Горная серна… Левый берег — стрела, Бьющая верно. Где вы, Воинственные мечты, Сладкое бремя? Вертел — подвешен. На вертеле — ты, Судное время. Выбор — вне разума! Страсть или страх — Выбираю?! О, милосердный Аллах, Есть ли иной Путь — к Раю?! ПОСЛАЛ БЫ ПИСЬМО Я
Кому писать?
Куда? За те холмы, К которым путь был страшен и недолог, — Не досягнем, не достучимся мы… Земля моя — Обугленный осколок Великой изолгавшейся страны… Народ мой, Несгибаемый когда-то, В хлеву бытует — для чужой войны, И слышишь только: брат идет на брата… О! я бы написал Немало строк, Когда б среди баранов человека — Не хана, не султана или бека — Мужчину!.. отыскать сегодня мог… ТЕМНОЙ НОЧЬЮ
«Нет за полночь огня — и над тобой
Уже не будет солнечного света…» Смотри, не верь тому, кто скажет это. Так говорит о свете лишь слепой. «Весь мир объят дремотной тишиной — И больше не услышишь ты ни звука». Не верь! Пустопорожняя наука! Так говорит о музыке — глухой. «Тоска тебя разбила, как сосуд… Не стоит жизнь твоей заботы вечной». Не верь в несправедливый этот суд! Так рассуждает только бессердечный! * * *
Я никогда не гнался за избытком.
Так повелось в судьбе моей нескладной. Ей не дано в самоуправстве прытком — Маршировать по площади парадной… Лечу, лечу к неведомому краю — Алмаз бесценный, я тебя не знаю, Но слышу зов неодолимой силы — И внемлю… и живу… и умираю… ХАДИЖАТ
Я оставлю тебя — под полой Тарки-Тау —
Вместе с матерью — так теплей и живей. Сам — в расселинах скал, как зверь, обитая, Гидатлинский туман натяну до бровей. Наяву ли, во сне ль — обнявшись с грозою, Нестерпимую жажду ее утолю, И низринусь с горы для встречи с тобою, Чтобы ты не забыла, как я люблю. В дальнем городе, теплом, как руки Рая, Вспыхнет чуткий мой призрак по краю волны, Наши дети меня обступят, играя На песчаном погосте бывшей страны… Белой птицей скользну с вершин опаленных, Зашуршу дождем в тополиных кронах… Видишь, милая, свет стоит под окном? Слышишь стон в неразборчивом шуме ночном? ОРФЕЙ
От развеянной в воздухе персти земной,
От костей изможденных и плоти больной — Отделили меня… и тогда … и с тех пор Кровь моя проступает из каменных пор. Потревоженной памяти — тысячи лет. Помню юного мира жестокий рассвет! Помню игры твои, помню муки твои, Незаконное чадо Земли… Но наитий других непреложная власть Не дает песнопевцу в уныние впасть — Потому что душа свой покинутый дом Сознает в измеренье ином. И не надобно ей ни билетов, ни виз, Чтоб на милую землю смотреть сверху вниз: Видеть горы и море с предвечных высот И пчелу золотую над золотом сот, И в ответ на тяжелый придворный нажим Петь беспечно под небом чужим… — Замолчи, — говорят, — все, о чем ты поешь, Только сон или бред, или наглая ложь! Как планета Зухра на заре, одинок, Ухожу — вот мне, грешному, Бог и порог… Отмыкаю подвал — отпускаю в полет Птицу-память… Она и поет… Сам же — мальчик-звезда — по рукам и ногам Пеленами обвитый — к родным берегам, К материнским причалам всем телом тянусь… И молюсь, и неслыханной песней томлюсь ... И в бессильных рыданиях бьюсь… АВТОР
Как тень, возникший впереди меня,
Он был отягощен незримой ношей. — Старик, садись на моего коня… — Я ждал тебя. Спасибо, мой хороший. Тянул коня в дороге за узду, Доверив кнут попутчику — соседи Орлам, у нас кружившим на виду — Пути мы не заметили в беседе… Он говорил — и ясно видел я Открытые для внутреннего взора Расплывчатые снимки бытия — Картины героизма и позора… Так солью очищаются глаза, И мысль освобождается из плена: Я видел лица, слышал голоса — В душистом травостое по колено… — Любимый! На горячем скакуне Орлом ты воспарял сереброкрыло… Скажи, хоть раз ты вспомнил обо мне, Когда беда меня волной накрыла? — Товарищ, ты любил меня, как брат… Что обо мне сказала пуля-дура? О том, как погибал в снегах Карпат? О славе и бесславье Порт-Артура? О том, за что георгиевский крест? В огне и правда — не бывает брода! Клеймом не слишком отдаленных мест До старости помечен враг народа! Достались мне такие времена — Что никому не показалось мало! И ненависть цепляла стремена, Пока любовь калекою хромала… — Но все же сыт ли жизнью ты, старик? Или к ее непостижимой тайне, Как я, всем существом своим приник, И мучаясь, и радуясь бескрайне? — Сказать, чего не знал я до сих пор? Не страсть, не страх, не ангельское пенье, Не власти предержащей приговор — Над миром вечно царствует терпенье! На блокпосту — там виден был аул, В который я спешил на свадьбу друга, Он спешился… хурджуны снял… вздохнул… И стан согбенный выпрямил упруго, Как будто нечто — в споре с грузом лет — Ему внушило странствия подмогу… И он ушел… а я ему вослед Смотрю — на бесконечную дорогу… Врата небес — сияние вершин — И ветер в веренице серых тучек… Наверное, я ветер… муэдзин… А та гора — недавний мой попутчик… Куда б меня судьба ни привела, Я всюду слышу этот тихий голос. Я все познал: и вызревший дотла, Живую землю изъязвивший колос, И снег лавин, и сорванный с хребта Святой горы — поток смертельной грязи, И пошлость, для которой красота — Порок… и божество в постыдной связи… Но на вершинах — там, где только свет, Ничтожащий, жестокий и смиренный, С неощутимым спутником совет Держу — и мы вдвоем во всей Вселенной… Так, может быть, я — ветер, ты — гора, Мой древний род, страна моя родная? У каждого селенья и двора Я спрашиваю, голову склоняя. Марина Саввиных — поэт. Выпускница Красноярского государственного педагогического института. Первая публи-кация стихов — в 1973 году в краевой молодежной газете. Затем стихи, проза, литературоведческие эссе и очерки печа-тались в журналах «Юность», «Уральский следопыт», «День и Ночь», «Дети Ра», «Сибирские Афины», «Огни Кузбасса», «Москва», литературных газетах «Звезда полей» и «Очарованный странник», многочисленных коллективных сборниках и антологиях. Первый лауреат Фонда им. В. П. Астафьева. Лауреат премии журнала «Зинзивер». Автор шести книг стихов и прозы. Главный редактор журнала «День и Ночь». Живет в Красноярске.
|