Свежий Номер

№ 11 (61), 2009

В. Маканин. Асан. — М.: Эксмо, 2008.

Наверное, ни один современный роман не порождал такой полемики, как «Асан» Владимира Маканина (лауреат премии «Большая книга»-2008).
Издательство «Эксмо» уже выпустило этот роман отдельным томиком в серии «Лауреаты литературных премий». В аннотации к данному изданию сказано: «Классик современной русской литературы Владимир Маканин «закрывает» чеченский вопрос своим новым романом «Асан». Массовые штампы, картонные супергерои, любые спекуляции по поводу чеченских войн уходят в прошлое. После «Асана» остается только правда. Каждому времени — свой герой. Асан — мифический полководец, покоривший народы, — бессилен на современном геополитическом базаре мелких выгод. Но победы в войне не бывает без героя. Тезки великого завоевателя — сашки, шурики и александры, отчаянно негероические ребята — удерживают мир в равновесии…»
Но, словно в противовес «официальному заявлению» книгоиздателей, все шире споры вокруг «Асана», ведомые от сетевых сообществ до крупнейших периодических изданий страны («Российская газета», «Новая газета», «Культура»). И спорам этим не видно конца…
Как и всякое произведение о войне, роман «Асан» замышлялся как весьма печальное чтение. Пожалуй, пора каламбурить: этот роман сделался за последние полгода «печально знаменитым». Вопреки присужденной «Большой книге», Асан удостаивается критики гораздо чаще, чем похвал.
Насколько можно судить по сетевым дискуссиям, в полемику вокруг «Асана» чаще всего вступают военные или бывшие военные, а ныне писатели. Писатель-офицер — явление для русской литературы практически знаковое и опорное… как, на мой взгляд, и вечный антагонизм мировоззрений «штатских» и «служивых» в литературных произведениях. За два столетия нарастания приемов и традиций русской классической прозы установилась даже некая негласная дихотомия: «штатский пишет про армию с ошибками и скептически» / «военный пишет про армию честно, достоверно и пафосно». Третьей «вехи» меж этими полюсами не дано. В основном в рамках этой дилеммы и развертывается лента претензий к «Асану» — мол, это роман недостоверный, неправильный, пестрящий ошибками, типичными для «шпака», идеологически невыдержанный и духовно опасный, подрывающий авторитет армии и позорящий подлинных незаметных героев чеченской войны, среди которых нет ни одного майора Жилина и ни одного безымянного солдатика-новобранца, похожего на жалкие креатуры Владимира Семеновича Маканина. Такова точка зрения знакомых с армейской службой. Защита романа, как правило, строится на последовательном отрицании тезисов «нападения» и объявляет «Асан» произведением новаторским — честным, непредвзятым, не приукрашивающим уродливую действительность и очень актуальным…
Как и положено женщине, я мало что понимаю в батальной истории, в военных достижениях, в тактике и стратегии, в поддержании боевой мощи страны в ходе боевых действий… Но зато льщу себя упованием, что понимаю в литературе. Настоящее, полноценное литературное произведение найдет свой путь к сердцу даже самого неискушенного в вопросах, затронутых книгой, читателя.
Как читатель, я оставляю на откуп специалистам все батальные сцены «Асана», описания армейских будней, быта новобранцев, деятельности склада подразделения и прочих деталей войны. Как читатель, я могу сказать лишь одно: роман «Асан» меня разочаровал литературно.
На мой взгляд, в мучительном противоречии между собой находятся все появления самого «Асана», давшего название роману, на всех его страницах.
Начнем с первого знакомства:
«До ислама и до христианства, как и у большинства народов, у горцев началось с идолов. Со страшноватых истуканов… Асан был не просто идол, а заглавный идол. Как у славян Перун… Генерал Базанов знал даже, как выглядел идол. В виде большой, громадной двурукой птицы был Асан. Божество!.. Еще какой наводил страх! Сейчас этот бог забыт, но можно предположить, что в бездонной глубине сознания горцев его имя еще мерцает:
— Асан… Асан… Асан…
Грозное забытое имя еще посылает душе горца (и его подсознанию) свои утробные, свои негромкие и смутные позывные. Ислам, к примеру, запрещает кровную месть… Но ее разрешает, дозволяет Асан, более ранний, более глубоко укорененный».
Здесь отчетливо утверждается надмирная природа этого божества, в которого до сих пор верят все горцы, даже получившие вполне европейское образование.
Дальше, по замыслу автора, чудаковатый генерал Базанов, безобидный и немолодой человек, на склоне лет «заразившийся» этнографией, проводит параллель мифического Асана с завоевателем Александром Македонским — честолюбивейшим из смертных, успевшим за свою короткую жизнь захватить земли от Греции до Индии и оставить по себе «огненно-мечную» память на века. «Но все-таки главное и явно оставшееся от идола — это страшноватая присказка — Асан хочет крови…» — объясняет генерал «зажравшимся складарям», кормя их не по-военному вкусными шашлыками. Это, собственно, и есть главные герои романа. Майор Александр Сергеевич Жилин и его напарник Коля Гусарцев.
Ах, какое имя у главного героя! Ах, как много в этом звуке! Словно бы деликатная, не враз уловимая насмешка над всей русской литературой — и над Пушкиным, и над Толстым… И, вместе с тем, — перекличка с именем античного завоевателя. Майор Жилин, завскладом, выжига и спекулянт, поставляющий боеприпасы и русской, и чеченской сторонам, бешено популярный в горах благодаря своей изворотливости и должности — Александр, как и Македонец. Понимающему — достаточно: читатель невольно стремится мыслью к постижению верховного божества нашего времени, золотого тельца.
Для того, что ли, чтобы ничья мысль не повела себя слишком вольно, не выбилась из этого русла, «Асана» и «Александра» автор буквально скрепляет воедино на наших глазах — то устами генерала Базанова, то устами чеченских стариков-просителей: «Асан Сергеич, дай солярка…». И, наконец, завершающим камнем в пирамиду этой аналогии ложится… радиоперехват, совершенный неугомонным генералом-этнографом:
«…В некоторых полевых отрядах слово Асан сейчас на слуху. Асан — это стало модно… Имя вернулось… Не как идол. Не как Бог. А как знак. Как пароль. Или просто как модные позывные… Один боевик передает другому. Как только у них проблема. … Когда надо спешить применить силу, знаете, что передается в радиоэфир… Ага!.. Передается, повторяется очень коротко и по-русски. Асан хочет крови… Асан хочет крови.
В девять ноль-ноль вечера один из отрядов боевиков, скучающих в засаде… небольшой отряд!.. похоже, совсем мелкий!.. Они ежевечерне подают сигнал… позывные… или некий призыв?.. Как знать!
— Второй вечер их слышу. Засек тотчас волну… Одиннадцать и пять.
Он быстро нашел примеченную волну.
— А вот послушайте…
Но сначала свиристящие звуки… Он сделал погромче. Он сделал совсем громко. Сквозь хрипы и прокашливанье эфира донесся голос… Мы ждали… Затем вдруг вполне деловой голос:
— Асан хочет денег… Асан хочет денег… Асан хочет денег…
С чуть слышным акцентом.
Мы разом захохотали. Было слишком неожиданно. Ну, идол! Ну, божество!.. Мы, казалось, разом проснулись. Какой тут сон! И какой, однако, современный идол!»
Казалось бы, дальше никого не надо убеждать, что «Асан» — идол современности — это всего лишь жажда наживы, а всякая война для кого-то мать родна и ведется лишь с целью личного обогащения... Дочитав до этого места, я поверила, что майор Жилин — бог войны, и что он останется жив, так как идолы бессмертны, а золотой телец неистребляем… Да, это циничный подход — однако он был бы воистину актуальным и воистину литературным.
И вдруг — что мы читаем в финале?
Майор Жилин бездарнейшим образом гибнет от пули солдатика, чьей головой весьма ловко торговал, проворачивая едва ли не самую мощную и гениальную из своих операций… Получает смертельную рану и умирает, как простой рядовой, «пушечное мясо». «Крамаренко оторвал взгляд от молчащего мобильника и увидел, что делать уже ничего не надо. Голова Александра Сергеича свесилась… Самому себе на плечо… Майор Жилин умер».
Иными словами, «на выходе» читатели получили очередную назидательную байку о том, что на войне спастись невозможно, что жизни не купишь, что война антигуманна как таковая и всякий ее разжигатель должен задуматься о собственной шкуре… Господи, сколько уже раз мы читали это в разных интерпретациях?! А также получаем мы напоминание о том, что «в гробу карманов нет», всех денег не заработаешь и не украдешь, и что легче верблюду пройти в игольное ушко, нежели богатому в Царствие Небесное…
Меня очень разочаровало с литературной точки зрения очередное повторение библейских истин. Владимир Маканин — большой писатель. Что интересно, люди, живущие на грани закона и успешно обогащающиеся, давно привлекали его — чему пример бойкая спекулянтка книгами Светик, сквозная героиня нескольких повестей 70-80-х годов. Можно было, казалось бы, рассчитывать, что опыт изображения таких непотопляемых героев для писателя продолжится и разовьется в новое… грубо говоря, а-Евангелие. Просто потому, что этот страт — действительно едва ли не ведущий признак нашего времени в нашей стране… «Асан» с первых строк был, представлялось, заявкой на такое эпохальное, сильное, исполненное горечи и цинизма произведение…
А в финале — легкий «пшик» и горечь разочарования: «Не то!». Недоцинизм какой-то.
Мне кажется, после «Асана» как раз-таки пора продолжать и развивать в литературе тему чеченской войны — только уже не боясь условностей.