Свежий Номер

№ 10 (60), 2009

По-стравинскому вступит, священна,
Не без понта и не без ленцы,
И натужится почками вена,
И заселят предсердье скворцы.

Вездесущие щупальца света,
Колонковая кисть ветерка,
Разноцветною строчкою Фета
Оживает набросок мирка.

Облака синтепоновым стадом
Ускоряют разученный бег,
И не видишь, как пятится задом
Отступающий мартовский снег.

если так танцуют пауки
что тогда стрекозы вытворяют
выпорхнула из моей руки
в круг где флейты профиль искривляют
кастаньеты размельчают фас
потерял тебя
гитарой стала
три восьмых
три пятых
кто из нас
навсегда исчезнет в центре зала

повторяют эту соль мажор
эту соль
на загорелой коже
жор восторженный и восхищенный ор
три из трех
все смолкло
перебор
отлетел каблук
и сердце тоже

Как тесен Рим! На цыпочки привстав,
Зеленый, от деревьев отраженный,
Кабальной меди выдохнул состав
В литой, набитый, грузный, многотонный
Чернорабочий август, перегрев
Терпения в зрачках бродячих кошек.
Как тесен Рим! На корточки присев,
В зазор фрамуги просится горошек.

Печалиться и печься ни к чему.
Засасывает празелень густая
В печей плавильных жаждущую тьму
Отснятый оттиск огненного рая.
Сквозь полароид в щель уходит Рим
Татуировкой на бумажном теле,
Он вспыхивает, да и мы горим
Печальным светом поздних асфоделей…

Стучится поздний гость, рвет тело неумело,
Личинкой пустоты прокладывая путь.
Подобие любви, настырная омела,
Дай мне переболеть, но выжить как-нибудь.

Ленивый интерес опять снимает пробу,
Угар звериных смут проветрился давно,
Пресыщенный зрачок сам выпросил хворобу —
Бесстыжий рот и грудь, и ниже, где темно.

Но я забыл, что там — в шелках туманной кожи,
Ожога глубину пристрелянных сосков.
Отставшая любовь на чучелко похожа
Из фантиков и фиг, фитюлек, пустяков…

Пришедший с моря знает цену губ
Холодных ртов в песках соленой ночи.
Прошу тебя, не отводи глаза,
Мне так нужна живительная влага.
Затылок пальмы — глиняный суккуб,
Чьи дреды то длиннее, то короче,
Речь скомкана, как полотенце флага,
И медленно буреет бирюза.

Моя ладонь барханы повторяет,
Неровности податливого тела,
Всю глинопись сокрытых в коже стран,
Расплавленных песочной белизной.
Контрабандиста путь во тьме петляет,
Из чрева Африки до Мекки оробело
Груз пряностей, текучий шелка зной
Перемещает пальцев караван.

Тюрбан зеленый на луне — пророка
Издревле привилегия святая.
И сгусток силы растечется в ночь.
Не шевелись, сахара, одинока,
Напрасно возрожденья ожидая,
Лишь ветер севера попробует помочь,
Но не возьмет твой пепел, как подарок.

В беспечности с почасовой оплатой
Гуляет день меж Перой и Галатой,
На Запад растекается Восток

За катером, баржой, баркасом тарным,
Где золотом сияет самоварным
На мраморной пыли изящный Рог.

Нам зеркала с тобою не отлиты,
Не онеметь душой, как аммониты,
Пока в моей руке твоя рука.
Я похищаю Азию. Европа
Окрасила огнями агитпропа
На Западе другие берега.

На том конце моста искрится Пера,
Как выдумка, ошибка глазомера,
Грустинка расставания с тобой.
Из юности (с пожизненной оплатой)
Авто выносит нас с тобой куда-то,
И дышит в спину роковой прибой…

Ну, вот и все. Мы умерли — дыши!
Карминовый закат над головою,
Омытые любовью голыши,
Взаимному подвластные прибою.

Свободе безымянности ура!
Дай имя мне надежное, простое.
Мы были живы, кажется, вчера
И задыхались в комнатном настое.

Там гибли розы желтые в глазах,
Нагие вещи мучили ночами,
Мы гнали страсть визжать на тормозах
И прогорать холодными свечами.

Мы подгрызали корни у небес,
Мы чтили ересь, циники, зелоты.
Теперь мы умерли, и я в тебе воскрес,
А ты — во мне. Но я не знаю, кто ты.