Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтовАндроник РОМАНОВ
ГРАВИТАЦИЯ
* * * В пустой подрамник вписана дорога,
Окно, белоголовый Божий храм, И жизни мной истрачено немного, Настолько, что холодным облакам И маковке, и ладанке на шее Я посвящаю весь остаток дня, Смотрю, как на заснеженной аллее Какой-нибудь прохожий ждет меня. И смотрит на окно мое, и даже Я выдумаю, как его зовут, И стану частью зимнего пейзажа, В котором даже птицы не живут. ГРАВИТАЦИЯ
Так неожиданно находишь себя в других —
Сомелье воздуха и постпродажной пиццы. Предпочитающих рифмованной прозе жизни белый стих, Ожидающих на вокзале чем бы подзарядиться. И не просто волен, а делаешь. Просто так. Потому, что хочешь, или потому, что не хочешь. И таких условностей как… как — злейший враг — Ни в гугле, ни в телефонной книге не находишь. Она смотрит ему в лицо, он делает вид, Что ему интересно... И прочие сцены быта Становятся в скучный ряд с перфоменсами Дали, Просыпающейся нимфетки у пушкинского корыта. Если б я был подростком пятнадцати-тридцати, Я не сел бы на поезд. Я вышел бы на остановке. Я кричал бы тебе, не оглядываясь: Прости! И не относился бы к жизни, как к дрессировке. * * *
В Берлине пасмурно, дожди, по-прежнему — зима
С ее гудящими кафе, негреющим спиртным. И чтобы день переболеть, перебороть дома, Я запираюсь на замок и напиваюсь в дым. Мне эта музыка за то, что все еще живой, За то, что с темной стороной луны не говорю, За то, что улицы мои прямее по кривой, За то, что, глядя в потолок, бессмысленно курю. За то, что там — закрыв глаза — в безвестной темноте Я разглядеть пытаюсь тех, кто ветром унесен, За то, что эти письмена на стынущей воде Звучат как долгая тоска и поминальный звон. ТЕМНЫЙ ДЕНЬ
День столичный сегодня мучительно прост.
Ни ветра, как это случалось раньше в это время, Раскачивающего не раскачивающийся мост, Надувающего бронзовые паруса, охраняющего Кремль. День, когда я проснулся в двенадцать и сижу прислонившись к стене, Как вынырнувший из-под воды, пытаюсь понять где я. День, когда мне особенно горестно думать о дочери и о тебе, Адресат неумышленных писем в Рим от подвыпившего Помпея. И мне грустно и горько, и я почему-то шепчу — Кука... В это время ты обнимаешь не самого лучшего в прошлом друга. Но это уже пустое. День, когда я не хочу, Я ничего не хочу, тем более этого стука. Проходит как минимум вечность, и длинное ка-а-а-ррр Будит меня окончательно встать, как следует потянуться, Налить себе кофе, выйти из дома, плюнуть на тротуар, Открыть глаза и попытаться снова проснуться. * * *
Не то чтоб не пишется — так получается,
Что апологет доморощенной мистики, По жизни, как раньше уже не слоняется, Уже не вещает о новой стилистике. Чем дальше от прошлого, тем осторожнее Касается голос, казалось бы, пошлого. Тем все невозможное прежде возможнее Сейчас и сегодня, и — не было прошлого В том смысле, что помниться лишь Настоящее, Поскольку мы именно так и устроены. И в поисках правды чем круче, тем дальше мы От Смысла, где правы все левые стороны. * * *
Д. В.
Вот так и ночь прошаркает. Стуча
По кромке подоконника, суконный Апрельский или майский заоконный Наакварелит. Хрустом сургуча Откроешь дверь. Поймешь, что не ведом Уже никем, и — никакого смысла, И ты, и эта ночь, и этот дом — До краешка дописанные письма. Что в каждом воплощение вдвойне Бездарнее. Вернее смена лиц, а Ты — пушечное мясо для столиц, и… И в этой поучаствуешь войне. Там, падая, ты вспомнишь обо мне В тот год, когда нам блогов и фейсбука Хватало, чтобы выжить, и вдвойне — Тебе — без музы — музыки и звука. ДОМОДЕДОВО И НЕМНОГО ПО-ИСПАНСКИ
Амаута с грустными глазами,
в сепии и старом одеяле, пасмурно сегодня и, наверно, выпустят из камеры меня. Мы с тобой сидим еще, однако: ты — напротив Сéзара Вальéхо, я — напротив зала ожиданья, прапорщика с рацией в руке. Женщина твоя качает сына, ждет тебя, когда из акварели хмурого Хосé из Сабогáля мертвый ты заявишься домой. Женщина моя звонит из дома, говорит о чем-то с адвокатом, плачет, повторяет мое имя, молча собирается ко мне. Я смотрю в окно на самолеты, в книгу, на страницу с акварелью, на твое чуднóе одеяло, на китайца спящего в углу… Ты в жару в Перу в начале века видишь сон с открытыми глазами — белые, как снег, аэропланы, человека с книгой у окна… ВАНЖЕЛЬ
Снег, можжевельник и Ванжель,
И альта медленное — ладно. Ладонь, как — веришь ли мне? Верь... Но кисти мастера прохладно. И, различая синеву В распахнутом от любопытства, Я, как кораблик, поплыву От пауз, запаха и смысла. И ночь качнется, и дыша Испуганно, коснется — Боже! И поплывет ее душа По ветру тоже. * * *
Мы завтра не проснемся никогда,
И станет тихо в маленькой квартире. Заплесневеет в чайнике вода, И тишина не мыслимая в мире Останется. И в воздухе густом Из тонкой пыли тонкие растенья Соединят с высоким потолком Ажурные и умершие тени Любивших слушать полночью, как дождь На листьях перелистывает сонник, И как луна, похожая на брошь, Цепляется за белый подоконник Когда-то в этой комнате с окном На угол невеселого квартала, На темный дом с квадратным чердаком И зевом незакрытого подвала... Где было все — миры и времена — Доступно только поиску покоя, Где и забыв родные имена, Мы не узнаем — что это такое. МАМЕ В ДОРОГУ
Что отражается, кто ходит в зеркалах
По комнатам, когда в уснувшем доме Один лишь ветер мается, и кроме Уставших душ, плутающих в мирах, Никто не остановит тишины Неслышными глухими голосами? Кто смотрит с той, далекой стороны, Следит за мной закрытыми глазами? Дотронуться до голоса — спасти. Дотронуться — я здесь еще, упрямый. Пожалуйста, шепни, не отпусти, Не отворачивайся, Бога ради, мама. Андроник Романов — поэт. Родился в Казахстане. Учился в Карагандинском университете на физфаке, там же на филфаке, затем в КазГу в Алма-Ате на журфаке и, наконец, в Литературном институте им. Горького (семинар Ю. Д. Левитанского). Первые публикации стихов в 15 лет в казахстанской периодике, первая подборка — в журнале «Простор» (1984). Автор трех книг и многочисленных журнальных публикаций. В Союз писателей Москвы был принят заочно по рекомендациям Юрия Левитанского и Кирилла Ковальджи. В 1992—1995 гг. входил в группу композитивистов. С 1991 года живет в Москве. Работал на Первом канале, в телекомпании «Класс», возглавлял ряд коммерческих структур и холдингов. Учредитель проекта «Лиterraтура». Стихи переведены на английский, французский, арабский языки.
|