Главная страница Главный редактор Редакция Редколлегия Попечительский совет Контакты События Свежий номер Книжная серия Спонсоры Авторы Архив Отклики Гостевая книга Торговая точка Лауреаты журнала Подписка и распространение |
Свежий НомерПерекличка поэтовСергей ГЛАВАЦКИЙ
СПАСИБО ЗА НЕПОНИМАНИЕ, ЗАКРЫТЫЙ КОСМОС…
* * * Мне снилось, что ты меня бросила,
И — бросила нехорошо. Мне снилось, что жить мне до осени. Хотелось немного еще. Мне снилось, что ты повела меня В дурдом, чтобы больше не знать. Мне снилось, что я, уже каменный, Ищу тебя с неба глазами на… на собственных похоронах. Проснулся: и правда, что бросила. И правда, что — нехорошо. Прошу об одном лишь — чтоб осенью Среди провожающих оземь иль… иль тех, что за мной бегут — с косами, Тебя я глазами нашел. * * *
Спасибо за непонимание,
закрытый космос! Сначала я, вмурованный в Коцита льды, думал, что тебя не существует. Кроме бликов и слез, ни движения там. Но разноцветная икра огней фейерверка осталась искриться в черном море, и я понял, что такое небо. После я, зачарованный девственностью Лимба, приглашал тебя в свою жизнь, рисовал тебе быстрый маршрут Из Гитлербореи в Гиперборею. Пока рисовал, почти что намертво к тебе прирос, как круги ада друг к другу, а ты выросла андрогином, и все боги из Красной книги возопили, и все стихии болели мышцами, и не было еще столько крови в мире пролито, чем когда нам делали пластическую операцию по разделению душ. Но на нет и сюда нет. На нет и сюда нет… ПО КРОВАВОМУ СЛЕДУ
Надо пойти направо,
Надо пойти налево — Где-нибудь да погибнешь, Где-нибудь да воскреснешь. Нынче такие нравы, Нынче такие девы, Где-нибудь просто всхлипнешь, Где-то хлебнешь болезней. В колких рассветных травах, Или под кроной древа Будет судеб распутье — Камень, конца предвестник. То ль против кровотока, То ли идти на запах — Нынче такие судьи, Нынче такие яды. Все испытать, потрогать Надо нам — от столапых Бомбоубежищ Сада Вплоть до святилищ ада… Надо шагнуть к востоку, Надо шагнуть на запад — Пробовать все нам надо, Где-нибудь есть награда… НА СВОЕЙ ОЛИМПИАДЕ
В жизни двух людей бывает время,
когда они становятся до неимоверного похожими, и тогда они не знают, сколько чужой крови прольется там, где они целовались. И все, кто на сцене, замурованы в реликтовый янтарь, а ты несешь на руках то, что не можешь потерять, и уже бежишь, самый быстрый спринтер на своей олимпиаде, и не замечаешь, что самое Мир растворяется на твоих руках в тот момент, когда таранишь финишную ленточку. Но она же оказывается и красной лентой, и весь этот бег по кругу стремишься обратить в обручальный космос, потому что ты кроме космоса можешь создать, если мира уже нет? И каждая цикада — о тебе, и никаких полнолуний за всю историю, никаких маньяков в голове, и если это не фестиваль, то что же тогда? Любовь как стремление к андрогинности души, андрогинность души как высшая благость, высшая благость как мимикрия с Абсолютом… Это и есть наш фестиваль. Знак хаоса, стрелки во все стороны, но внутрь, как центростремительное тяготение, и пусть осужденное серебро вместо гальванического снега, и понимаешь, что счастье вечно, хотя призраки утверждают иное, а когда комета упадет на тебя и станет твоим ядром, ты сама станешь, как звезда, и ослепишь себя. В жизни двух людей бывает время, когда они становятся до неимоверного похожими, и тогда за них решают, с кем они будут в следующем перерождении. А иллюминатор поезда, (Самолета? Спутника?) вечно разделяющий бегущих, вовсе ни при чем. МОЙ СОЛДАТ
Мой боец, мой солдат, я теряю тебя,
Будто армию, будто победу над злом. Если ангелы спят, когда демоны спят, Я тобой прикрываю себя, как крылом. Я тобой прикрывался, ты этим — жила, Это был твой суровый солдатский паек. Моя армия больше не стоит крыла, О ней грустные песни сирена поет. Твоего офицера знобит, мой солдат, И победа над злом далека, за рекой. Я поднялся на борт, и — уносит вода Твоего офицера домой, на покой. В НАШЕМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Не пройдет и нескольких кайнозойских сезонов,
не успею отпустить в небо ни одной пустельги, я вернусь таиться в ту стеклянную камеру обскура, рядом с которой в другой такой же камере таилась ты, и дожидаться, когда смогу дотронуться до твоего сонного утреннего лица своими руками. Затем я буду сидеть на самом берегу моря, которое всего раз за Вечность было неподвижным, потому что спокойно было нам, а ему было спокойно с нами, и пойму, что никогда не покину его, потому что люди меняются, а оно остается нам в утешение, заменой тем людям, которых уже не узнать. Потом я вернусь в тот день, когда реки становились морями и оттого мне было просто читать твои мысли, прикоснувшись своим виском к твоему, и потому никто-никто не поднимет голос за оставленные на энной скамейке энные солнечные очки. И наконец, я промелькну мимо тебя среди грохота ежей по тверди, шума виноградной оторопи и шепота мыслителей, но мне только на секунду покажется, что я промелькнул, а на самом деле мгновение остановилось, и я взял тебя за руку. Я вернусь в это время навсегда из мира, из которого я, как вампир, выпил всю Любовь ч-е-р-е-з-т-в-о-и-г-л-а-з-а, и она сохнет во мне, и мне некому подарить ее сухой остаток. Я стану небесным телом там, в нашем средневековье, над построенной нами Землей, чтобы родиться твоим ребенком. Сергей Главацкий — поэт. Родился в 1983 году в Одессе. С 2002 г. — председатель Южнорусского Союза Писателей, с 2006 г. — председатель Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины, с 2009 по 2012 гг. — член руководства Конгресса литераторов Украины. Выпускающий редактор литературного журнала «Южное сияние», главный редактор литературного интернет-проекта «Авророполис», председатель оргкомитета международного арт-фестиваля «Провинция у моря». Автор более 600 публикаций в изданиях Украины, России и дальнего зарубежья. Живет в Одессе.
|