<




Архив

№ 14, 2005


Памяти Алексея Хвостенко. Штудии.



Сеньор Дон Хуан Морено-Лопес и сеньора Донья Луиза Лопес-Гастей



И ВДРУГ — ЧУДО!



Описание и интерпретация произведения Алексея Хвостенко
«Великая формула геореализма».

Данный текст представляет собой часть совместного исследования творчества группы русских артистов, работавших на улице Жюльетт Додю в Париже в конце восьмидесятых годов. Выражаем почтение пионерам провокационизма: Алексею Хвостенко, Юрию Гурову, Анатолию Базину, Алексею Батусову и др.

В «Великой формуле геореализма» А. Хвостенко приглашает нас войти в свой мир через белый, маленький и светящийся круг. Это смягчает геометрическую красоту форм, отчетливость противопоставления красок, к пониманию которой зритель (созерцатель и мыслитель) должен прилагать усилия, чтобы не остаться в неподвижном восторге от того, что кажется результатом заранее установленной гармонии.
Как и любая работа мастера (подлинный шедевр), триптих Хвостенко предлагает путь к пониманию, затрагивающему будущее. Размышление, корректное воссоздание произведения, интерпретация его знаков будет являться диалогом между зрителем и автором.
Идеи, явно выраженные в произведении, — это геометрия, гармония, порядок и равновесие. Лейбниц может наложить текст на образ: «Ничто не случается в мире из того, что было бы неуправляемо и что даже невозможно было бы изобразить. Предположим, что-нибудь произвольно обозначает на бумаге количество точек: скажем, возможно найти геометрическую линию, которая является постоянной и неизменной, согласно закону бесконечности, и такую, которая проходит через все эти точки, точно в том порядке, в котором их начертила рука. И если кто-нибудь начертит непрерывную линию, прямую, круг, или какую-нибудь еще, возможно вывести уравнение, совпадающее со всеми точками этой линии, вследствие чего можно будет объяснить ее изменения». («Метафизика»)
Согласно А. Хвостенко, следующему тенденциям рационализма, которые присутствуют уже в рассуждениях супрематистов1 и у других его предшественников, понимание вселенной требует рассмотрения с точки зрения математики. Реальность в формах его произведениий еще существеннее, еще подлиннее проявляет себя посредством точности и минималистичности геометрии. Основная часть сводится к очертаниям, достигает чистой формы и дистанции, которая находится посередине между противоположностями, и является тем, что находится между реальным и возможным. Геометрическое мироздание есть вселенная вероятностей, которая, достигая высшей степени совершенства, должна непременно уменьшиться (выродиться), поскольку ее очертания формируют тело, воплотившееся в реальном пространстве. Исходя из этого, «Большая формула геореализма» есть одна из великих утопий революционных авангардных течений. Мир Хвостенко проявляется в широком диапазоне геометрических фигур, как точный и измеряемый спектр, который подтверждает истинность умозаключений. Отчетливость того, что составляет его квадраты, прямоугольники, диагонали, — свойственная аналитической пропозиции (идее, либо предложению), в которой субъект (сюжет) непременно заключает в себе предикат. В геометрическом мировоззрении (фактически в его геометрической Вселенной) Хвостенко находит источник противоречия и ясно выражает это при помощи «плоских» многочисленных красок, которые успокаивают разум зрителя. Категоричность логики, ее сила и непреклонность пронизывает. Из всей этой последовательности вытекает некая музыкальная гармония, которая, разумеется, усиливает все произведение Хвостенко. Композитор, поэт и автор-исполнитель опять же имеет связь с русской традицией первых авангардистов. В его триптихе мы наблюдаем расстояния — временные и пространственные и слышим голоса людей. Музыка возникает последовательно и первая часть предвещает, как бы предсказывает вторую, которая своим звучанием предопределяет третью. Геометрия смягчается и достигает темпа фуги, элементы повторяются и формируют полифонию. Зритель (он же слушатель) теряется в догадках, он спрашивает себя, не является ли светящийся белый круг, заключенный в полумрак, мистической дверью, через которую артист едва различает голос Пифагора, записывающий небесную музыку (музыку сфер) в идеальную пентаграмму (нотный стан). В этот момент происходит отождествление (слияние) геометрического порядка с музыкальным и мистическим началом, которое раскрывает нам мышление артиста, сообщая чувство понимания креативного действа. Как демиург Лейбница, Хвостенко сталкивается с возможностью абсолютно свободного акта, создает и сочетает основополагающие формы и колоритные схемы. Этот свободный акт, тем не менее, не является стихийным и полным неожиданностей действом. В выборе возможностей, даже в самых незначительных моментах, есть достаточно рассудка, осознаваемого артистом. Причинную взаимосвязь этого выбора можно проследить до той начальной точки, в которой разум артиста попадает в замешательство, становится растерянным, озадаченным, сбитым с толку. Наверняка, рационализм преобразится в таком случае в мистику, воспринимая тайну, и артист-создатель передаст ее человеку. С этой точки зрения, если мы посчитаем возможным следовать за Хвостенко в его поиске, он мог бы нас провести в центр своего своеобразия и там мы могли бы понять все аспекты его многогранной артистической натуры.
«Хорошо темперированный клавир» И.С. Баха, его фуги и прелюдии выстроены на той же концепции «Gesamtkunstwerk» (всеискусство, всеобщее искусство). Это концепция искусства мировой культуры. Хотя ее часто относят к Вагнеру, идея имеет долгую традицию в истории. В теории «Mathesis universalis» уже появляется то исследование универсальных источников мышления у тех, кто мог основываться на различных науках. Проекция идеи на эстетические правила отсылает к концепциям искусства в поиске универсальных и выразительных средств воплощения, т.е. к основе всего искусства. Следовательно, все сводится к творчеству.
Трилогия Хвостенко сложна, как фуга. В ней есть основная тема, геометрическая структура, повторяющаяся в трех частях и вмещающая в каждой из них новые элементы, новые голоса (темы), которые вступают для создания целостности мелодии. Подобно тому, как и в фугах, последняя нота голоса является первой для последующего; кульминация первой части, ее последняя фраза, сливается в основной краске со второй частью, обозначается в конце ее прочтения и достигает кульминации в основном элементе третьей части. Голоса переплетаются, сливаются во фразы и растворяются в ларго, создавая целостное произведение. Третья часть заканчивается циклом, который вносит новый синий цвет, доминирующий в первой части в ее конечном ритме. Движение заканчивается, таким образом, закругляясь и напоминая бесконечное движение, спираль, которая заключает в себе все возможное. Это типичная геометрическая структура, тождественная трем частям. Краски полифонических голосов спрашивают и отвечают, одни усиливают воздействие заканчивающегося фрагмента, а следующие завершают и продолжают. Хвостенко создал музыкальный диалог, возможно, более пронзительный, чем у Баха и не просто исполняемый на клавесине, а иногда с более резким, грубым звучанием. Резонанс барабана является композиционным завершением артистического самовыражения.
Геометрический и музыкальный характер триптиха Хвостенко не должен, тем не менее, вести к пониманию, что мы находимся перед картиной без темы. Хвостенко является последователем великой артистической традиции русского авангарда, многие представители которого создали письменные эстетические тексты, где отождествляли концепцию искусства с собственной реальной концепцией. За авангардными направлениями последовала философская рефлексия, без осознания которой понимание значимого конструктивистского или футуристического произведения было бы не столь отчетливо. Артист передает содержание посредством форм, парадоксально, но иногда, в отказе от собственного «я». Как воспринимать «Le grand deflorateur»2 без понимания тайны поколения: как оплодотворение, или, возможно, созидание? Как не отнести к «Debut du siecle»3 возникновение редукционизма4, примитивизма, требования материи и чистой формы, которое было частью революционного вклада в культуру? В обоих произведениях автор отсылает к размышлению над сочинением, которое являет собой исключительную красоту, несомненно идущую от него.
В трилогии, как мы уже сказали, нас впечатляет утопическое чувство его геометрической концепции мироздания. Геометрия Хвостенко, в отличие от кубизма, раскрывается в пространстве. Это — Эвклидова геометрия, лишенная средств пространственно-временных взаимосвязей, способствующих большему удалению от реальности. Без сомнения, есть тревожный элемент в квадратах, который повторяется в трех частях и выражен в еле различаемых голосах, отличных только в том, что видоизменяется их тембр. Он создает темный орнамент, слегка развернутый по вертикали, в который включены три прямоугольника, заключающие в себе странные беспорядочные пятна (акценты), белые и серые. Объединение гармонии и равновесия которое определяет отличие произведения. Этот орнамент проецирует пертурбацию неопределенного, гетерогенного, безмерного. Иногда вспоминается негатив кинопленки, который проецируется на экране. Это другая материя, искаженная, деформированная микроскопическим лучом, который, увеличивая размер, нарушает ее обычные формы и лишает ее смысла, обесценивает в глазах растерянного зрителя. Эта дезорганизованная Вселенная проникает в геометрию и напоминает примитивизм. Она же контрастирует с картезионизмом в чистой форме. Более материальная обработка и отсутствие цвета способствует подчеркиванию идеи материальной, вещественной реальности в действии, в кипении, в постоянной перемене. Очевидно, что мы уже не в утопической вселенной, а в реальности, которую артист не решается показать открыто и предпочитает скрыть, как в кинозале. Также мы находимся уже перед истинами, измеряемыми геометрией. Перед нами чередование (секвенции) его неясных фраз, которые выражают прописные истины, соединенные случайно. Их безмерное количество, которое не имеет точного выражения. Вселенная, которую выявляют, не опирается на четкий принцип противоречия, и мы знаем, что только в божественном мышлении это могло возникнуть в полном совершенстве. Только Божество Лейбница могло бы рассмотреть в бесконечном действии возможности, которые эти формы содержат. Незавершенные тени (полутона) составляют ту самую ценность, которую имеют геометрические фигуры. Возможно ли, чтобы произведение Хвостенко действовало как произведение демиурга и чтобы в его сознании, как в великих мифах, случайность (непредсказуемость) и необходимость (неизбежность) переплелись? Также вероятно, что «Великая формула геореализма» заключет в своей дихотомии непреодолимое противоречие и что артист выражает в этом свое собственное личное невозможное.



ПРИМЕЧАНИЯ

1 Супрематизм — направление в искусстве авангардизма; метод выражения структуры мироздания в геометрических формах прямой линии, квадрата, круга и прямоугольника. Сочетание разноцветных и разновеликих геометрических фигур образует пронизанные внутренним движением уравновешенные ассимметричные супрематические композиции.
2 «Великий дефлоратор».
3 Начало века.
4 Редукционизм — методологический принцип, согласно которому высшие формы материи могут быть полностью объяснены на основе закономерностей, свойственных низшим формам.



Сеньор Дон Хуан Морено-Лопес (Испания) — искусствовед, эксперт в сфере живописи и скульптуры.

Сеньора Донья Луиза Лопес-Гастей (Испания) — доктор философии, преподаватель Высшей музыкальной школы Мадрида.